Геннадий Гусаченко - Тигровый перевал

-- Макрушин это. Рецидивист. Ухажер Дуськи Самохиной из Еловки. Здоровый бугай, -- довольно похлопал Сидоркин бандита по спине. Устало вытащил сигарету, сокрушенно произнес:

-- Солдата на станции он пырнул ножом. Автомат забрал. И квартиру грабанул.

На той пасеке Макрушин устроил склад краденого. Гончарук и Сидоркин нашли чемоданы с вещами, ящик коньяка, видеомагнитофон. Макрушин пришёл в себя и набыченно наблюдал как Сидоркин пишет протокол. Низко посаженные глаза сверкали волчьей злобой.

-- Ну, обожди, петух краснопёрый, встретимся ещё.., -- процедил сквозь зубы Макрушин.

-- Не встретимся, Лёха. Так, кажется тебя зовут? -- застёгивая планшет, спокойно сказал Сидоркин. -- Надолго тебя упрячут. А может, и навсегда...

-- "Мокрый" моя кликуха. Слышал? Замочу, как вырвусь от ментов. И тебя, егеришка, найду. Ноги вырву, спички вставлю, -- задыхаясь от лютой ярости, хрипел Макрушин.

-- Погрози так перед сном своей бабушке, если она у тебя есть, -- улыбнулся Сидоркин и тотчас переменил тон:

-- А ну, пошёл! -- грубо подтолкнул он бандита к двери.

Событие трёхлетней давности промелькнуло перед глазами Гончарука, когда на чёрной мягкой земле егерь разглядел внушительного размера отпечатки рубчатых подошв.

-- Дела-а, -- словно не веря глазам, потрогал егерь свежий след. -- Собачку бы сюда, она бы мигом. Да нет в райотделе поисковой собаки, это точно.

Ползая на четвереньках среди подсолнухов, он вздрогнул, увидев прямо перед собой замусоленную купюру.

-- Так, понятно, обратно шёл, впопыхах потерял в темноте, -- заключил егерь, осторожно и брезгливо заворачивая деньги в носовой платок. И покосился на хозяйку усадьбы, вышедшую во двор развешивать бельё:

-- Хитра Дуська. Стирку ни свет, ни заря затеяла. А следы-то вот они, в тайгу тянутся... Она, поди, а то кто же, сказала Мокрому об оставленной в магазине выручке?

Прежним путём следопыт вернулся к машине, ничем не привлекая к себе внимание. С пригорка хорошо просматривалась улица посёлка, злополучный магазин, толпа перед ним.

-- Милиция еще не приехала, -- отметил егерь, выбрасывая из рюкзака лишние вещи. Он оставил в нём спички, деревянную ложку и нож, бинт, буханку хлеба и шматок сала. Немного подумал и добавил сюда пару брикетов пшённой каши и банку тушенки.

-- Тогда придётся действовать самому, -- с огорчением вздохнул Иван, захлопывая дверцу "уазика".

Под словом "придётся" он имел в виду серьёзное обстоятельство, осложняющее выполнение задуманного: отсутствие карабина. Как назло - именно сегодня закрыл его перед отъездом в сейфе, решив, что во время бесед с охотниками оружие станет лишней обузой. Он толком не знал, что конкретно будет делать, если настигнет преступника. Но то, что надо немедленно идти, он знал точно.

-- Суть не в том, чтобы Мокрого поймать и судить, -- убеждал себя егерь, обходя стороной усадьбу Самохиной,--- а в том, что бандит на кого-нибудь ещё нападёт, терять ему нечего...

За поваленной изгородью в конце огорода егерь вновь отыскал рубчатые следы макрушинских подошв и, не торопясь, пошёл рядом. Следы часто терялись в траве, и тогда он приседал или ложился, заходя к свету, по наклону травинок определял направление.

-- Скоро тайга начнётся, -- подбодрял себя Гончарук, боясь оторваться от едва приметных следов.

Действительно, через два с лишним часа напряжённого ползанья на коленях, следопыт достиг, наконец, прелой почвы, сплошь покрытой опавшей листвой и сухими хвойными иголками. Здесь Иван поднялся и осмотрелся. Зоркие глаза далеко вперёд проследили цепочку вмятин, углублений на слежалых листьях, взъерошенных бегущим напрямки Макрушиным.

-- Куда бандит стремится? Скорее всего, спешит до лесовозной дороги добраться, а там -- на трассу и к морю.

Уверенно взяв след, егерь уже не лез напролом. И как тропил обычно зверя, осторожно обходил следы стороной, обрезая их то слева, то справа. Входя в чащу, Гончарук медленно приближался к месту, где предполагал вновь отыскать след. А найдя, столь же тихо отдалялся в сторону, всё убыстряя шаги и переходя, где возможно, на бег. Описав дугу, пересекал макрушинские следы, но прежде чем пойти дальше, долго стоял, вслушиваясь в тишину сумрачной тайги. Следопыт легко отличил бы посторонний шум от шуршания мыши или порсканья белки. И всё же при каждом шорохе мгновенно замирал, сжимая в руках узловатую дубинку из елового корня, заменившую привычный карабин.

К вечеру следы бандита потянули в дремучее Змеиное урочище. Находить их становилось всё труднее и, чтобы не потерять совсем, Иван решил сделать привал. К тому же в темноте легко подставить себя под пулю бандита. Он поднялся на вершину Гремучей сопки, перевалил через гольцы и опустился в лощину. В яме под выворотнем могучей ели, опрокинутой бурей, развёл костёр. Неподалеку журчал ручей. Следопыт долго и жадно пил из него. Зачерпнув котелком воды, вернулся к костру. Сухие ветки потрескивали, шипел над огнём котелок. Когда вода закипела, Гончарук раскрошил в неё концентрат, вывалил в котелок тушёнку и в нетерпении стал помешивать варево.

За ужином егерь прикинул пройденный за день путь. Если ехать в Змеиное урочище по серпантину, опоясавшему кольцом сопку Гремучую, километров восемьдесят будет. А по прямой - в два раза меньше. Прилично отмахал!

Завтра столько не пройти - опасно. Бандит где-то шарится за перевалом, может, в нескольких километрах. Видел Иван по следам, как пёр тот, не разбирая дороги, через чащобу, колючие заросли и сплетения лиан. Торопится уйти от возможного преследования. К лесовозной дороге, точно, пробивается. А там сядет в машину и - поминай, как звали. Да только судя по вдавленным сапогами листьям, ходить по тайге не умеет. Притомился. С размашистого бега на короткий перешёл. Или почувствовал себя в безопасности? Ничего, скоро запаникует. Ночью Макрушин вряд ли решится на отдых. Всё бежать будет. Страх погонит. Но далеко ли уйдёт в кромешной тьме? Без сна из сил скоро выбьется.

-- Что ж, пусть полазит пока в кущах, а нам не помешает хорошенько выспаться, -- сказал Иван, поднимаясь с валежника и направляясь к ручью. Он почистил котелок, наполнил водой и снова повесил над огнём. Пока совсем не стемнело, наломал охапку хвойных веток, готовя постель. Заварил в кипятке пригоршню лимонника, красным ковром нависшего над биваком. Напившись душистого горячего напитка, растянулся на мягком ложе. Накаленная костром земля под выворотнем приятно подогревала спину, а спереди ещё долго дышали теплом красные угли...

В тёмно-синих красках предутренних сумерек смутно угадывались очертания стволов и крон деревьев, но тайга уже просыпалась. Свистнул в отдалении рябчик, где-то поблизости откликнулся другой. Процокала чем-то испуганная белка. Легкими прыжками, едва касаясь лапками земли, прошуршал колонок. А вот и стадо диких кабанов чмокает хвощами, фыркает, потрескивает сушняком. Осторожны эти животные. И уж если кормятся - значит, не напуганы, не чуют присутствия человека или тигра.