Диана Виньковецкая - По ту сторону воспитания

Даничка сказал, чтобы мы не боялись, что они будут показывать нам самые безопасные спуски, по которым можно ехать зигзагами. По дуге склона Даничка поехал первым, потом я и Оля, сопро–вождаемые с одной стороны Борей, а с другой — Элей. Проехав с таким эскортом первый склон, не упав и ни на кого не наехав, мы остановились около большой ели, чтобы перевести дух. Впереди был крутой, почти вертикальный спуск, где нельзя ни остановиться, ни зацепиться. Тут уж наш страх не нужно было оттенять, тут и правда мы дрожали от страха. Тут Родос, тут и прыгай! Летите вперёд и ждите нас под горой! Мы будем спускаться на задних тормозах. И мне, и Оле удалось такими безнравственными движениями пере–ехать этот склон, оставив на снегу широкие следы. Как только мы дотормозили до того места, где нас поджидали дети, они приняли нас под своё покровительство, и мы хорошо дали им понять, что одоление страха создаёт храбрость и веру в себя.

— А почему я не видела африкан–американ на Белых горах? — спросила Оля.

Даничка ударил в меня глазами, ярко блестевшими при освещении отельной лампы. Сестра пожала плечами и повторила вопрос:

— Я просто спрашиваю. Ничего не имею в виду.

— Это довольно дорогой вид спорта, и большинство африкан–американ занимаются баскет–болом.

— Наверно, им ещё и холодно, приехав из жаркой Африки… — Чувствуя, что разговор может зайти в неприятное, я быстро пригласила сестру в клуб.

В пенистой, бурлящей джакузи Оля забыла свои вопросы и только время от времени просила: «Сфотографируйте меня, ведь никто в России не поверит, что я сидела в такой американской пене!»

Придя домой, Оля сказала детям, что в бассейне много подростков. Даничка сказал ребятам по–английски, что в джакузи пришли midgets, он слово «под–ростки» понял по— своему решив, что это карлики. Даничка часто использовал в своей русской речи прямые переводы с английского: «Я уже слез с телефона!», «Я взял трамвай». Один мужчина, к которому Даничка обратился на «ты», сказал, что ему нужно говорить «вы», Даничка решил, что этого человека зовут «Вы». «А почему Вы не пошёл с нами гулять?» «Я и три девка из школы… "

Вечером мы взяли для просмотра американский фильм, комедию, которую можно было смотреть почти без всякого английского, с маленькими переводами, и Оле захотелось узнать, как переписать фильм на свой видеомагнитофон, чтобы отвезти в Россию. Даничка на это её желание сказал:

— Это против закона!

— Ничего не понимаю! Они что, охраняют законы? — недоумевала Оля.

— Оля, я всегда этому удивляюсь. Они меня отучили щипать цветы на прогулках, переходить улицу в необозначенных местах, смотреть на людей по–русски… У них баловство другое, культурное, обхо–дительное, с извинениями и улыбками, даже у самых необразованных.

— Вижу, что в Америке нет свободы, как у нас: кури где хочешь, рви что хочешь, писай где хочешь, и посылай каждого куда хочешь, без всяких извинений! — посмеиваясь, произнесла Оля.

Я эти слова не перевела для мальчиков, а решила, когда они подрастут, отвезти их в Россию, чтобы они сами посмотрели на русское свободное развитие и на русские развлечения.

Пять дней зимних забав прошли, никто ничего не сломал, и вся семья в целости и сохранности вернулась.

А Оля увезла в Россию фотографии детей с пеной, водой, снегом, сэндвичами и американскими законами.

В свои детские времена Илюша спросил:

— Мама, а на каком языке мы разговариваем?

— На русском.

— Он что, самый лёгкий?

Я тогда ещё не знала, что он настолько лёгкий, что улетучивается насовсем в Америке у детей и у отдельных инфантильных взрослых, и остатки от бывшего лёгкого превращаются в такое тяжёлое, что язык не поворачивается во рту. Этой тяжести дети не хотят выносить, и, чтобы удерживать улетучивание, родителям приходится предпринимать различные усилия и ухищрения.

Илюша как‑никак закончил два класса обучения в российской школе и несколько закрепил лёгкие слова, а вот Даничку, покинувшего родные места в три года, нужно было предохранить от полного улетучивания. Нам помогла наша подруга Дина Дукач, взявшая нашего Даничку на сохранение и развитие у него русского языка. Дина преподавала в Москве русский язык для редакторов, и Даничка попал в самые изысканные и культурные руки и произношения, и точек, и запятых. Динина младшая девочка Инна занималась вместе с Даничкой. И хотя наш изучальщик любил больше хулиганить с Иночкой и не рвался обучаться, но, с одной стороны, — Дина находила привлекательные методы — выдавала пряники за выученные слова, а с другой, — Яша за невыученные давал «подзатыльники», и Даничка мало–помалу овладевал могучим языком.

Параллельно с серьёзным обучением с раннего детства Даничка знакомился и довольно быстро обогащался выразительным русским языком у поэта Константина Кузьминского, выразительность русского языка которого, выходила далеко за пределы официальных стандартов. Даничка проводил уикэнды, когда мы приезжали в Остин, только у Кузьминских. Он получал там всё: опоэтизированный русский язык, веселье с собаками и полное восхищение от Эммы, которая обожала Даничку почти так же, как любимую собаку, — русскую борзую Негу. У Кузьминских Даничка знакомился с подпольным русским языком, и если к Кузьминскому приходили студенты, изучающие русский язык, или, случалось, брали интервью, и Костя, естественно, смягчал свою речь незнакомыми для них словами, то Даничка помогал с переводами. Кузьминский гордился своим учеником и разрешал ему прыгать на своём брюхе.

В день рождения поэта, когда над Остином летал самолёт с приветствием для Кости на русском языке: «40 лет К. К.К. — это не хуй собачий», американские студенты и гости обступили Даничку и просили перевести, что же это значит? Что написано на самолёте? Даничка перевёл: «Сорок лет Косте — это не день рождения собаки!»

После переезда в Бостон Даничка продолжал обучение русскому в «ставке Солженицына», как я называла летний детский лагерь, организованный отцом Андреем Трегубовым в Клермонте для детей Александра Исаевича. Андрея и Галю Трегубовых мы знали по тем временам, когда они были художниками. В Америке они были приглашены работать к Соженицыным воспитателями детей. Они придумывали всяческие способы сохранения родного языка, и мои дети попали в этот оплот русского языка и культуры на территории Америки, чему я была очень рада. Галя ещё в самом начале своей учительской деятельности организовала переписку между Даничкой и Игнатом. Они обменялись несколькими письмами, фотографиями и подарками. Переписку, говорят, скоро опубликуют за большие деньги.

Даничка и Илюша провели в «ставке» два сезона — Илюша как воспитатель, а Даничка как «простой подчинённый». Лагерь был на озере. Они ставили спектакли на русском, читали, рисовали, выпиливали и изучали закон Божий. Даничка, вернувшись из лагеря, так охарактеризовал обстановку: «много хороших людей я там встретил.»