Татьяна Герцик - Рассказы

Вопрос был чисто риторический. Конечно, в этом виноват он. Своей нетерпимостью, самоуверенностью, нежеланием ее уважать он уничтожил ту милую девочку, которой она когда-то была. Это открытие ему не понравилось, и он скривился. Ни к чему заниматься самоуничижением. Он такой же, как все. Есть и хуже.

– Новости есть?

– Нет.

Александр поежился. Светлана и в самом деле говорила с ним, как с незнакомцем. Ему даже показалось, что без него ей было бы гораздо легче. По крайней мере, не нужно было бы сдерживаться.

Он внезапно подвинулся к жене, обнял ее, и, прижав ее голову к своему плечу, прошептал вдруг охрипшим голосом:

– Поплачь, тебе будет легче.

От неожиданности та замерла, но, тоненько всхлипнув, начала плакать, безнадежно хлюпая носом. Александр нежно гладил ее по голове и успокаивал:

– Все будет хорошо, все будет хорошо.

Из операционной вышел хирург в зеленом костюме и с маской на лице. Родители встрепенулись и выжидательно уставились на него. Он прокашлялся и развел руками.

– Мы сделали все, что могли, но увы…

В душе Александра воцарился настоящий ужас. Как же так? Этого просто не может быть! Их сын совсем еще мальчик, он не может вот так взять и умереть! В голове стоял шум, будто его кто-то стукнул кирпичом. Среди боли и страха откуда-то из глубины души вдруг возникли слова: «Господи, спаси и сохрани! Спаси и сохрани нашего мальчика, Господи!» Молитва была невнятной и сумбурной, но по-настоящему страстной, даже яростной.

– Мне очень жаль… – было видно, что эти слова даются врачу с трудом. – Но…

Тут его слова прервал громкий крик сзади:

– Доктор, доктор! – и он тут же скрылся в операционной, куда непосвященным вход был воспрещен.

Светлана закрыла лицо руками, безнадежно затихнув. Александр с силой сжал ей плечи.

– Я знаю, что все обойдется! Я в это верю!

Она подняла залитое слезами лицо и посмотрела на мужа с печальной покорностью судьбе. Александр с беспощадной ясностью осознал, что с женой его связывает только сын. Если его не станет, жена от него тут же уйдет. Этого он не хотел. При всех своих увлечениях он всегда любил только ее одну. Мысль о двойной утрате казалась непереносимой, и он, прикрыв глаза, снова принялся молиться. Сколько прошло времени, он не понял, оно пролетело как один миг.

Из операционной вышла медсестра. Она была бледна, но ее лицо освещала довольная улыбка.

– Все хорошо, не волнуйтесь, пожалуйста! Один момент, правда, был очень неприятным, мы уж было решили, что потеряли его, но все, Слава Богу, обошлось. Это настоящее чудо. Наверное, он родился в рубашке.

Светлана молитвенным жестом прижала руки к груди.

– Благодарю тебя, Господи!

К ее удивлению, ее неверующий муж истово повторил эту фразу.

– Сейчас мы переведем пациента в реанимацию, и завтра вы сможете его навестить.

– А сейчас на него посмотреть нельзя?

– Только одно мгновенье, когда его будут перевозить по коридору.

Минут через десять из операционной показалась каталка с сыном. Он был в сознании и узнал родителей. Улыбнулся, весело подмигнул и что-то прошептал.

Александр со Светланой проводили его до палаты. Дальше их не пустили. Александр взял жену под руку и вывел на улицу. Из церкви через дорогу неслись призывные звуки колокола, на вечернюю службу собиралась паства.

– Может быть, сходим? – они произнесли эти слова одновременно и улыбнулись друг другу.

У Александра захолонуло сердце, Света снова улыбалась ему так, как когда-то. На душе стало так тепло, что он с трудом сдержал подступившие к глазам слезы. И почему мужчинам не положено плакать? Иногда это позволительно.

Они вместе вошли под церковные своды.

Лариса, которую все друзья называли Ларка, в очередной раз посмотрела на часы. Она уже битый час сидела на этой дурацкой лавочке в тени старой липы и ждала Эдика. Он, как всегда, опаздывал, но ей даже в голову не приходило встать и уйти. Тихо выругавшись, она вытащила пачку дешевых сигарет и закурила.

– А курить и ругаться очень вредно. От вас ангел-хранитель отлетит, и вы останетесь наедине с дьяволом.

Ларка оторопела. Такой чуши она не слышала даже от своей занудной мамаши. Повернув голову, увидела, что на краю скамейки примостилась тощая девчонка лет десяти, рассматривающая ее, как странную букашку, невесть откуда принесенную ветром.

– С чего ты это взяла? – резкий Ларкин голос стал еще пронзительнее.

Та взмахом руки указала на видневшуюся неподалеку маковку небольшой церквушки.

– Я в воскресную школу хожу. Нам батюшка много чего рассказывает. Правда, я и сама читаю много. Книги разные в библиотеке и интернете.

Ларка саркастично усмехнулась.

– Понятно. Верующая, значит.

Девочка пожала тонкими плечами.

– Да нет. Не очень. Хотя мне нравится, что у каждого есть свой ангел-хранитель. Правда, если бес начинает сильно смердеть, то ангел улетает. Ему дышать нечем. Уж очень эти бесы вонючие.

Девчонка говорила с такой простотой и убежденностью, что можно было подумать, что и с бесами и с ангелами она общается запросто.

Ларке стало не по себе.

– А что ты здесь делаешь одна? Здесь не место для малышей без родителей.

– Маму жду. Она сейчас брата оденет и выйдет. А вам надо бросить курить, а то вы красивая, но сильно уставшая, и кожа у вас серая. Сразу видно, что вы неправедную жизнь ведете.

От изумления Ларка подавилась дымом и закашлялась. Девчонка назидательно заметила:

– Вот видите! К тому же бесы питаются табачным дымом, дурными словами, дурными поступками и дурными мыслями. Всем плохим. И вредят людям, ведь они для этого и существуют. Это они толкают на всякие подлости и глупости.

– Да хватит тебе чушь молоть! Уши вянут, честное слово! – Ларка всерьез разозлилась. Она бы даже ушла, но они с Эдиком, как обычно, договорились встретиться именно на этой скамейке.

Пропустив мимо ушей это сердитое требование, девчонка безжалостно продолжала:

– А еще вам надо научиться себя уважать. А то тех, кто не умеет себя уважать, никто не уважает.

Ларка открыла было рот, чтобы послать ее куда подальше, но тут от подъезда напротив раздался призывный оклик, и девчонка, соскочив со скамейки, быстро умчалась, вскидывая худые голенастые ноги. Ларка с облегчением вздохнула и вдруг поняла, что досадует больше на себя, чем на невольную собеседницу.

Как сказала эта моралистка? Надо научиться себя уважать? Но разве она себя не уважает? Она ведь такая же, как и все ее знакомые девчонки. Что, неужто никто из них себя не уважает? Чушь собачья!

Рядом плюхнулся распаренный Эдик и, даже не думая извиниться, развязно хлопнул ее по бедру в знак приветствия.

– Привет, Ларка! Пойдем перепихнемся поскорее, а то некогда мне, парни в баре ждут, пиво осядет. – Он похотливо посмотрел на подружку и встал, не срывая натянувшуюся ширинку. – Пошли на старое место, там поудобнее.