Татьяна Герцик - Рассказы

Ларка вдруг поняла, что и в самом деле себя не уважает. Внимательнее посмотрела на того, кого считала своим парнем вот уже два года. Он был высоким, сильным и развязным, или как говорили девчонки, настоящим мачо. Из-за него она поссорилась с Машкой, своей лучшей подругой, и гордилась, что он остановил свой выбор на ней, а не на ком-то другом. Гордилась своей победой. И вот теперь впервые в ее голове мелькнуло сомнение: а победа ли это была? Может быть, мать права, утверждая, что Эдику все равно, чью юбку задирать, и что она круглая дура, позволяя ему это?

Внезапно осознала, что вовсе не хочет перепихиваться в чужом подъезде. А чего же она хочет? В голове прозвучали слова матери: «Любая девушка хочет стабильности и уверенности, нормальной семьи. А этого тебе с этим бабником вовек не видать».

Ларка поразилась. Она же сама недавно считала, что семья, муж, дети мешают жить легко и беззаботно. Так что же мешает ей сейчас встать и пойти с ним? Может быть, слова той странной девчонки о том, что это бес толкает ее на дурные поступки? Но это же полная лажа, разве не так?

– Ну, чего резину тянешь? Если не хочешь, так и скажи. Другую найти не проблема. – Нетерпеливый Эдик был недоволен промедлением.

Еще недавно эти слова будили в Ларке инстинкт самки, боящейся потерять своего самца. Но теперь от этих грубых слов ей стало противно. Так противно, что она поднялась и с искаженным от гнева лицом гордо бросила:

– Ну, так и ищи эту другую. А я буду себя уважать!

И гордо пошагала прочь от оторопевшего от такого заявления Эдика. Она уже не видела, как он, ошалело повертев головой, повернул обратно.

По дороге Ларка бросила в урну почти полную пачку сигарет. Криво усмехаясь, вынула из сумочки сотовый и поставила запрет на звонки от Эдика, а заодно и от всех членов их гоп-компании.

Мать встретила ее изумленным взглядом. Еще бы, дочь вот уже несколько лет заявлялась домой лишь под утро. Ларка впервые за несколько лет взглянула на мать при дневном свете, и сердце вдруг пронзила острая боль. Мама была ужасно постаревшей и какой-то угасшей. Ларке внезапно стало страшно. Она впервые поняла, что своей веселой жизнью и впрямь довела мать до преждевременной старости. А ведь еще каких-то пять лет назад ее мама была такая молодая и красивая.

Горячо пообещала маме, что теперь всегда будет приходить домой вовремя. И учиться снова начнет. Сходит завтра в институт и восстановится. Голос у Ларки почему-то охрип и звучал с надрывом, как у больной.

Мать с недоверчивым удивлением пожала плечами. Ларка столько раз обещала вести нормальную жизнь, только для того, чтобы от нее отвязались, что доверия ее словам не было никакого.

Ларка боялась, что мать начнет ехидничать, но та только сказала:

– Хотелось бы верить. Но с чего это ты приняла столь судьбоносное решение?

Откашлявшись, дочь сконфуженно призналась:

– Хочу себя уважать.

Мать изумленно округлила глаза.

– Это очень трудно. Постарайся для начала прожить день так, чтобы вечером тебе не стыдно было его вспомнить.

В этот раз Ларка выслушала привычное морализаторство матери без скептической ухмылки. Раньше бы она демонстративно бросила «какая чушь!», и отправилась в свою комнату. Но сейчас ее что-то зацепило, и она принялась задавать вопросы, на которые мать отвечала с некоторым удивлением, но охотно.

На следующий день Ларка в самом деле съездила в брошенный пару лет назад институт и написала заявление о восстановлении. На обратном пути встретила Эдика. Тот, хохотнув, заявил, что уже заменил ее на Машку. Она же от него без ума!

У Ларисы болезненно дрогнуло сердце, но она вспомнила, что теперь умеет себя уважать, и холодно поздравила его с достойной заменой. С досадой выслушав ее слова, Эдик внезапно признался, что соврал. Хотелось ее задеть, а то она что-то такая стала чужая, слишком правильная и попросту скучная.

Он ждал горячих разуверений, но Лариса, обманув его надежды, пожала плечами и обошла его, как столб. Быстро пошла дальше, чувствуя спиной его сверлящий взгляд. Сердце пело, будто освобождаясь от непосильной ноши. Пусть умение уважать себя требовало жертв, но оно того стоило!

Людмила все свои отпуска проводила с пользой – познавала мир. Она побывала почти во всех странах Европы и Азии, несколько раз ездила в Англию, куда ее влекли профессиональные интересы, ведь она работала преподавателем английского языка в элитной гимназии.

Конечно, будь она замужем, то раскатывать по миру в одиночку ей никакой бы муж не позволил. Но она была не замужем и ее мать, считавшая старшую дочку умницей и красавицей, не могла понять, в чем тут дело. Ее младшая дочь, так же как и сын, были давно пристроены, и только Люда не могла найти себе пару.

В лето, на которое у Людмилы было намечено открытие Америки, ее планам сбыться было не суждено. Двоюродная сестра отца, тетя Луша, дама весьма преклонного возраста, сломала ногу. Ухаживать за ней и ее многочисленной живностью было некому, и Людмиле пришлось вместо Нью-Йорка ехать в Оренбуржье, где в небольшом степном селе жила тетушка.

Добралась она до деревни без приключений. Привезла с собой джинсы, шорты, да пару коротких светлых сарафана, которые, как выяснилось, не очень-то годились для сельской жизни. Деревенские женщины ее возраста в подобных нарядах не ходили. Дабы племянница не вызвала всеобщую обструкцию, тетя Луша вытащила из сундука несколько длинных юбок, которые она носила в далекой молодости, и в придачу к ним пару цветастых кофт.

Людмила их постирала и стала носить, что еще ей оставалось делать? Не покупать же новую одежду, которую она в городе заведомо носить не станет? В одежде степной казачки она стала выглядеть как истая селянка, откуда-то взялась стать, гордая поступь и плавность движений. Хотя по-другому выглядеть в длинной юбке с парой полных ведер на коромысле и не получалось.

Однажды у колодца ей повстречался высокий симпатичный мужчина с ведрами в руках. Людмила удивилась. Местные мужики, как правило, по воду не ходили, не мужское это дело. Он ей улыбнулся и скованно поздоровался.

Мужчина был голубоглазым блондином из тех, что очень ей нравились, и Людмила тайком вздохнула – везет же некоторым бабам. Конечно, в том, что она одна, есть толика ее вины, но главным образом это, конечно, судьба. Просто все, кто ей нравился, почему-то были уже женаты. А она никогда не станет разбивать чужие семьи, не по ней это. К тому же всю жизнь прожить с сознанием вины и ожиданием заслуженный кары – Боже упаси!

Потом она довольно часто стала встречать его у колодца. Он немного чопорно кланялся, односложно здоровался и пару раз даже пытался проводить ее до дома, но она решительно отказалась. Тетя Луша говорила, что приличных холостяков подходящего для нее возраста у них в деревне нет. А мужчина у колодца был очень даже приличным, поэтому вывод был один – он женат.