Аланка Уртати - Кавказские новеллы

Южные осетины согласно древнейшим картам, приложенным к Библии – это закавказская часть могущественной Алании, простиравшейся некогда до Армении и Персии, но теперь это несколько десятков селений со столицей в Цхинвале.

Разницы между ними – три шипящие буквы и сорок километров, включая тоннель сквозь Кавказский хребет, но различают друг друга они не хуже, чем японцы и жители нордической Лапландии.

Если переводить с северного языка на южный или наоборот, то «арак» – это арака, кукурузная водка, местная сестра шотландскому виски, а когда ее много, то наши мужчины теряют любой язык.

Обычаи у нас одни и те же, и если какая-либо девушка нарушила их, то провела наждаком по совести и тех и других одновременно.

Посреди одного северного села, перенявшего по дружбе с Кабардой формальное мусульманство, высилась стройная старинная мечеть с ударным призывом 30-х годов советской поры на карнизе – «Больше зерна государству!»

Муллу, тогда же отказавшегося от поста хранителя колхозного добра в своей мечети, вместе со сподвижником – муэдзином отправили в паломничество в Мекку, но в обход, через Колыму.

С тех лет единственной достопримечательностью остались тонкие и гибкие, как виноградная лоза, мосты, нависшие по всему селу через реку, на них хорошо было качаться.

Если с противоположных берегов переправлялись юноша и девушка, они неизбежно сталкивались где-то посередине, где им нельзя было разминуться, и надолго повисали над рекой. По вечерам это напоминало Луна-парк, за неимением других развлечений. Но все проблемы любви и брака у молодежи возникали и разрешались на этих мостах.

Старики усмотрели в этом подвох для нравственности поколений и после долгих совещаний вынесли решение построить большой мост на бетонных сваях, где бы могли разминуться даже автомобили.

С тех пор старшее поколение и автомобили двигались по новому мосту, а молодежь по-прежнему висла над рекой на мостах, гибких, как лозы.

На окраине селения жила Лестра, принявшая в дар от судьбы и рано умерших родителей необыкновенную красоту. Она жила то в одной, то в другой семье однофамильцев, поддерживающих фамильное родство согласно древней традиции.

Однако слишком рано, в нарушение всех канонов, Лестра поспешила приобрести личную независимость. Такую возможность ей давала работа на молочной ферме, и чтобы быть поближе к ней, она поселилась в крошечном, давно покинутом домике на окраине села, где у нее была кровать, немного посуды и коробочка пудры на окне.

Росла Лестра, росла озабоченность села – репутация его была явно подмочена, так как к нему словно пришили ярлык испорченности не только невест из этого села, но даже женихов – никто не хотел с ним родниться.

Надо было срочно что-то решать, Казалось бы, село стоит перед неразрешимой задачей, но тут хромой Агубе, в своей жизни ни разу не выехавший дальше родного села, предложил выдать Лестру замуж в южную часть Осетии, где ее никто не знал.

Это был настоящий марафон большого Кавказа, в котором, не взыскуя олимпийских наград, выкладывались трое юношей.

Негаснущим факелом они высоко несли имя Лестры, достойнейшей невесты из их села, для передачи его другому, не менее достойному селу.

За факел с жадностью ухватилось одно южное селение. Оно возжаждало женить своего лучшего парня на жемчужине северян. Исполнив свой долг, посланцы вернулись, и северяне ощутили волнение, с каким обычно отдавали девушку далеко – в Чечню, Кабарду, Дагестан.

Однако, если девушка не умеет смущаться, то можно усомниться в ее кавказском происхождении. Лестра была и в этом исключением, и ее следовало обучить священнодействию. Уроки давали девушки, которым уже было пора выходить замуж.

В этом особенном состоянии дар, передаваемый из поколения в поколение – святыня. Он исчезает лишь тогда, когда невестка, воинственно подбоченившись, выходит во двор с резкими обвинениями против соседских кур в своем огороде.

Но Лестра, которой от природы дано было много совершенств, оказалась прилежной ученицей. Когда она впервые смущенно опустила ресницы, село затрепетало и поверило в успех своего предприятия.

Сватовство превзошло все ожидания северян. Лестра была очаровательна, нежный тепличный цветок, взлелеянный селом, которое боялось дышать на него. Южане заторопились со свадьбой.

– Ради нашей невесты мы не пожалеем никаких средств! – как всегда высокопарно заявили южане, что, конечно, задело северян.

Несмотря на то, что река делила село, оба берега были единодушны в желании не ударить лицом в грязь перед южанами.

Девушки перевернули все сундуки прабабушек, чтобы вышить золотом костюм для невесты – они словно прокладывали свой путь на карте Судьбы.

Сельский мастер по серебру чеканил пояс для стройной Лестры, а изящный крошечный кинжальчик, подвешенный к нему, был свидетельством строгости и невинности невесты.

Женщины варили по древним рецептам чёрное пиво в котлах, его солодовый аромат будил множество воспоминаний о праздниках.

Жертвенные овцы старательно паслись, ибо даже их коснулось волнение села, разлитое на пастбищах вокруг него.

Мужчины, как всегда в ответственные моменты, заседали за совещательными, хорошо накрытыми столами.

…Утренняя заря взвила алые флаги. И хотя южан ожидали к полудню, село с раннего утра самозабвенно ударилась в празднование. До полудня был пущен по кругу не один рог горного тура.

Застольные песни рвались из груди села, освобождающегося от неуважения соседей.

Главный тост из 98 традиционных был витиеват и закручен настолько, что долго блуждал по лабиринтам извилин южан, но так и не найдя выхода, растворился в крепком араке, как ничто другое объединяющем север и юг.

Лестру, воздушную, в белоснежной одежде, ждал эскорт автомобилей.

Женщины вытирали слезы, отцы держались мужественно.

В ущелье Дарьяла сирены эскорта громогласно пропели свадебный гимн, увозя рыдающую невесту за Кавказский хребет, на юг Осетии.

– Вот, – сказали южане в своем селении – мы привезли вам образец целомудрия! Сколько волнений, затрат, но мы выполнили долг старшего поколения, у которого младшее распустилось совсем.

Мы, конечно, обманули северян. Разве отдали бы они свое сокровище за такого шалопая, как наш жених?!

Но, может быть, он остепенится теперь и станет, наконец, порядочным человеком, и наше село вернет себе уважение среди соседей!

1979 г.

Это пришло позднее, не тогда, когда почти вся Осетия – северяне и южане, кто успел из-за Хребта, стояли в Беслане вокруг первой школы необычным стоянием толпы. За все три дня ни один не позволил себе выплеска эмоций. Все замерли в том сверх напряжении, какое только могли выдержать люди, чьи родные люди и, в большинстве своём дети, находились под автоматами террористов без питья и еды.