Коллектив авторов - Под маской альтер-эго (сборник)

– Меня?!

– Ну а кого же ещё? Ты пойми, почти любое научное сообщество суть гадюшник. Здесь кто успел, тот и съел. А вообще, ты сам виноват. Всем же на первом курсе читали курс «Информационная безопасность и защита от пиратства». Вот вдалбливают вам, чудикам, вдалбливают – придумал что-то, да хоть держатель для туалетной бумаги новой конструкции, – патентуй! Придумал – патентуй. А вы… Дорвались до халявных лабораторий и информаториев и рады…Знаешь, сколько мне сил пришлось положить, чтоб тот курс в программу ввели? Чуть не отчислили!

– Но мне-то что сейчас делать? – жалобно протянул я.

– Либо вливайся в команду Барри, ходи под ним и не рыпайся, либо уходи в подполье, к пиратам. Боишься здесь, переселяйся на любую крупную торговую планету, филиалы наши много где есть. Ковыряй свою тему и дальше на свой страх и риск, глядишь, может, что-то новое разработаешь. Я статью читал, тема хорошая, перспективная, есть над чем работать.

– Но у меня же нет ничего! Я, конечно, могу по памяти инструментарий восстановить, но где материалы и деньги, оборудование взять?

– А это уж твои заботы. Пойми, малыш, достать деньги гораздо легче, чем добиться официального научного признания всей этой тусовки! Главное, не разводить антимонии, действовать смело и напористо.

– Но метод ещё сырой, даже на животных толком не апробированный…

– Вот и апробируешь, – улыбнулся Чек. – И не на животных. Знаешь, сколько эта улитка Ленинг будет свой зоопарк юзать, пока твой метод в «поле» выйдет?

– Но ведь по правилам этики и деонтологии… – начал я.

– По правилам, – презрительно фыркнул председатель студенческого профсоюза. – Атавизм!

– Спасибо, я подумаю, – пробормотал я и, пятясь, вышел из кабинета.

Сказанное Чеком просто не укладывалось в моей голове. Отчего-то этика и деонтология засели в моей памяти намного сильнее, чем вышеупомянутая «информационная безопасность».

Вечером позвонила мама, и я очень удивился – прямая связь с Аргоном стоила невероятно дорого. Родителям уж точно не по деньгам.

– Что-то случилось? – испугался я.

– Нет, нет, всё в порядке! Мы просто хотели поздравить тебя! – заторопилась мама.

– Мы гордимся тобой, сын! – вмешался папа.

– Знаешь, как только ты поступил, отец стал выписывать «Вестник Науки».

– И вот, представляешь, сижу я вечером на дежурстве, читаю журнал и вдруг вижу – наша фамилия! Да я чуть кружку не проглотил!

– Спасибо, пап, мам, – растерянно пробормотал я в трубку.

– Деньги заканчиваются, сейчас нас рассоединят, но мы хотим сказать, что всегда в тебя верили! – снова вмешалась мама.

– Только не зазнавайся! – успел крикнуть папа, и нас-таки рассоединили.

Я стоял с трубкой в руке, мне было мучительно неловко и злость брала. Больше, конечно, на себя, но и на долю Ленинга и Чека досталось.

На следующий день я оформил в деканате академический отпуск по семейным обстоятельствам, прихватил в счёт стипендии шесть своих интеллов, старенький гамма-преобразователь и уехал на Рур, предварительно заглянув к Чеку и взяв пару контактов его старинных приятелей-пиратов. Так началась моя новая, на этот раз уже совершенно самостоятельная жизнь.

На Руре первое время я перебивался случайными заработками. Днём репетиторствовал, вечерами стоял за стойкой бара. Полученные деньги откладывал. Жил тут же, при баре, в подсобном помещении. Через три месяца благодаря бережливости и довольно-таки щедрым чаевым мне удалось снять подвал в жилой многоэтажке. Интеллы мои к этому времени окрепли на рурской кухне, отъелись и были готовы к новым подвигам во благо науки. Следующий месяц я потратил на то, чтобы «набить руку», добиваясь абсолютной точности при форматировании основы и перенесении матрицы на новый носитель. Экспериментировал и с носителями, тем паче что один из моих барных завсегдатаев, Грег, работал санитаром в морге Экспаса – одного из самых криминальных районов нашего мегаполиса. А значит, в его и, следовательно, моём распоряжении были тела, и, что самое главное, мозги на любой вкус и цвет.

Только отточив технику, я решился воспользоваться контактами Чека. Конечно, повезло мне не сразу. Пришлось попотеть, доказывая перспективность и выгодность моих разработок. Сами пираты, как оказалось, были лишь посредниками, своего рода агентами, работавшими за процент. Причём один из них слился сразу, рассудив, что обмен телами – дело опасное, не ровен час ещё имперская стража вмешается. А вот второй честно отрабатывал свой гонорар, раз за разом сводя меня с разной степени скользкости людьми, пока наконец мной и моими идеями не заинтересовалась сама Диаспора. У власти там как раз стоял Урсулд, парень изворотливый и умевший видеть перспективу, он меня в итоге и взял под крыло.

То, что я теперь работал на мафию, меня не смущало. Какая разница, проводить эксперименты на преступниках под руководством имперцев или на бандитах. И я проводил, особо не мучаясь совестью, да и чего мне было ей мучиться, когда ни одного летального исхода за пять лет работы у меня не случилось. Пара случаев помешательства не в счёт – реципиенты изначально были людьми с нестабильной психикой, да и полноценной реабилитации в новом теле не прошли, хотя я предупреждал… Несколько раз за это время на меня пытались выйти имперцы, но каждый раз Диаспора меня прикрывала, за что я им по сей день благодарен. Кто знает, удалось бы мне довести до конца свою программу исследований в закрытом «ящике»… А так – удалось. К тому моменту как Барри Ленинг только собирался приступать к серии экспериментов с Разумными, я, заручившись поддержкой видных научных деятелей из оппозиции Академии (купленных на все те же деньги Диаспоры), опубликовал ряд статей, подкрепив свои выводы эмпирическими исследованиями. Не лишним будет упомянуть и о том, что технология уже полностью автоматизированного «обменника» была мной официально запатентована. На удивление, скандала не случилось. Может, помогли деньги или связи Диаспоры и конкретно Урсулда, который, по слухам, сам был выходцем из академически-аристократической семьи, а может, в Барри Ленинге взыграла совесть, но меня признали. В анналы науки я вошёл как автор Теории Обмена. Впрочем, и Барри из них не вышел. Ведь могут же, в самом деле, сделать одно и то же открытие два разных Разумных? Истории, во всяком случае, такие примеры известны. Но мне, если честно, и не жалко. Анналы большие, всем места хватит.

Бриться можно по-разному. Разбогатев и женившись, хотя в моём конкретном случае последовательность не важна, я брился только подаренным мне Леной «Экскалибуром». Каждый раз, неторопливо водя по щекам опасным, отсвечивающим синевой лезвием, я чувствовал себя очаровательно крутым, почти таким же, как Эрвин Джонс в ретроспективе «Айвенго» (конечно, если не смотреть ниже подбородка).