Коллектив авторов - Под маской альтер-эго (сборник)

– И что же мне делать?

– Смирись. Живи, как живётся, нагрузками себя не перетруждай, помни, твой организм к этому не приспособлен. Лучше мозги качай, слышал, у тебя это неплохо получается.

– Спасибо, доктор, – я поднялся и понуро побрёл к выходу.

– Эй, парень! – окликнул он меня у самой двери.

Я с надеждой обернулся.

– Не зацикливайся. Каждому своё, понимаешь?

Кивнув, я вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Каждому своё.

После разговора с доктором, как ни странно, я ощутил даже некоторое облегчение, почти как после того давнего разговора с папой. От тебя ничего не зависит, ты не можешь ничего изменить, поэтому – живи спокойно, приспосабливайся к ситуации. Не надо больше изнурять себя тренировками, давиться ненавистными белковыми продуктами, можно расслабиться и вновь залипать за монитором, запивая мамин яблочный пирог лимонадом. Я сделал всё, что мог, я честно попытался, но что поделать, если сами мои гены – против.

– А ты, я смотрю, сдался, сын? – спросил папа на третий день моей новой, свободной от тренировок жизни.

– Глупо пытаться пробить стену головой, – пожал я плечами. – Я космик и горжусь этим.

– Глупо гордиться своими недостатками! – воскликнул отец. – Конечно, проще всего придумать отмазку и сложить лапки, чем попытаться переломить себя.

– Я пытался! – возмутился я. – Ты видел, я пытался! Я даже к доктору Дуденкоффу ходил. Но он сказал, что мне не светит стать атлетом. Я не приспособлен к этому, мои гены…

Договорить отец мне не дал.

– Это его мозги не приспособлены к мыслительной деятельности! Гены, да что он знает о генах, коновал деревенский!

– А что ты знаешь о генах, инженер-техник автоматических установок? – холодно спросила мама, невесть когда возникшая на пороге террасы.

– А что знал Леонардо да Винчи о законах аэродинамики, когда придумывал парашют? – парировал папа.

– Да Винчи не изобретал парашюта!

– Он его придумал! И аэроплан, кстати, тоже! Просто из-за таких, как доктор Дуденкофф, эти и другие изобретения так и остались непризнанными! Человек не может летать, Земля стоит на трёх слонах, дельфины – обычные млекопитающие…

Иногда папу порядком заносило.

– Опомнись, Генрих! Зиннер-то тут при чём?

– Притом, – уже успокаиваясь, буркнул папа.

Следующие его слова я запомнил на всю жизнь, это было самое лучшее признание моих способностей, за исключением разве что Лениного «Ты был супер, малыш» после нашей первой ночи.

– Притом, что наш сын – гений, хоть и ленивая жопа.

– Генрих! Он вовсе не ленивая… Не это самое…

– Ленивая! Ленивая и слабовольная! И перестань улыбаться, как идиот!

– Ты правда думаешь, что я… гений? – с трудом согнав с лица улыбку, спросил я.

– Нет. Я так сказал, чтобы тебя утешить. Мне показалось, что ты расстроен из-за этого идиота Дуденкоффа.

– Не обращай внимания, Зинни, – улыбнулась мама. – Ты же знаешь папу, когда это он тебя утешал?

– Когда два года назад я сломал ногу и боялся, что на всю жизнь останусь хромым. Папа тогда сказал, что при современном развитии медицины мне просто отрежут негодную ногу и пришьют новую, специально выращенную, – засмеялся я.

– Нет, ну а что? – смутился отец. – Пришили же Эрику…

– Генрих!

– Всё-всё, молчу, молчу. Не дом, а какой-то пансион высокой морали, слова не скажи! Кстати, кормить нас завтраком собираются? – папа притворно нахмурился.

– Господи, пудинг! – мама всплеснула руками и убежала на кухню.

– Значит, папа, ты думаешь, у меня может что-то получиться? – спросил я его, пока мы мыли руки перед завтраком.

– По правде говоря, не знаю. Но как ты узнаешь, если не попробуешь?

– Но я…

– Знаю-знаю, ты пробовал. Целый месяц портил мне аппетит своими кривляньями над тарелкой и насиловал турник. А потом доктор Дуденкофф дал тебе добро на безделье. Так ты далеко не уедешь. Не получается с одной стороны, зайди с другой.

– Но как?!

– Откуда я знаю? Используй свои преимущества. Так мне всегда говорил мой тренер по боксу, и в конечном итоге мне это помогло. Во всяком случае, парня, который ухлёстывал за твоей матерью, я сделал.

– Ты его отправил в нокаут? – я был в восторге.

– Почти. Я позвал его выйти разобраться и, когда мы вышли на воздух, вывернул веки.

– Ему? – спросил я, поражённый папиной жестокостью.

– Себе. Его вырвало на припаркованный у входа мотобол, хозяин которого как раз вышел отлить. В общем, в бар этот парень в тот вечер больше не вернулся.

– А при чём здесь бокс?

– Речь не о боксе, речь о преимуществах. Я умею выворачивать веки, а у него слабый желудок. Всё логично.

– Мальчики! Вы там не утонули? – донёсся мамин голос.

– Уже идём! – крикнул отец. – В общем, ты меня понял, – обернулся он ко мне.

Я кивнул.

– Надо попробовать рассмотреть данную задачу не в практическом аспекте, а в теоретическом. При спорных изначально данных получить заведомо известный результат. Тут всего и делов-то – выяснить необходимые условия!

– Ну, можно и так сказать…

Сказать было легко, а вот сделать из лягушки принца оказалось труднее. Как бы не относился папа к доктору Дуденкоффу, он оказался прав – моё тело (и папино тоже, я уговорил его присоединиться к эксперименту) трансформации не подлежало. Весной, приложив результаты исследований, я сделал об этом доклад в школьном научном кружке.

А летом, последовав папиному совету зайти с другой стороны, я сдал экстерном оставшиеся экзамены и подал документы в Аргонскую Академию. Тысяча человек на место, это вам не шуточки! Но, видимо, я впрямь был не так чтоб дурак, хоть и ленивая жопа, потому что вскоре меня вызвали для участия в экзаменах, и, к моему собственному удивлению, я прошёл!

Провожали на космодром меня всем городом. Пришли и мои бывшие одноклассники, кое-кто уже с женой, а кое-кто и с ребёнком, и директор школы, и мэр, доктор Дуденкофф, члены маминого клуба домохозяек, папины приятели по пивной. На прощание устроили даже небольшой митинг с оркестром, выступлениями уважаемых жителей города и бесплатным пивом с сосисками. Поскольку прибытие корабля отложили на два часа, митинг вскоре перерос в праздник, и обо мне как-то позабыли во всеобщей кутерьме, но я не расстроился, а, пользуясь тем, что мама отвлеклась, взял большую кружку пива, хот-дог и присел на газон, любуясь начавшейся погрузкой битюмских овец на стоявший неподалёку грузовой борт.

– Ещё не уехал, а уже расслабился! – раздался громовой голос рядом.

Я дёрнулся, подавился пивом и закашлялся.

– Да ладно, не трусь, сегодня можно, – ухмыльнулся папа, хлопая меня по спине. – Кто знает, когда ты теперь сюда вернёшься, и вернёшься ли вообще… – Его голос странно дрогнул, и я внимательно посмотрел ему в лицо, неужели и впрямь расчувствовался?