Коллектив авторов - Под маской альтер-эго (сборник)

Ещё учась на первом курсе, я убедился, что моя ситуация встречается куда чаще, чем я думал – практически каждый более-менее амбициозный представитель разумных в тот или иной период своей жизни сталкивался с этой проблемой. В наш век межгалактических путешествий и стремительного освоения Космоса она стояла особенно остро – слишком различались по условиям жизни колонизированные планеты, порой слишком сложно было приспособиться к жизни на них, и тем тяжелей приходилось разумным, когда по той или иной причине они были вынуждены сменить место обитания. Конечно, скафандры, лекарства и разного рода приспособления позволяли не умереть на новом месте и даже существовать и выполнять разного рода обязанности, но вот качество жизни оставляло желать лучшего. С этой заданностью, привязке к своему телу-якорю, я и решил бороться.

То, что тело трансформируется лишь в определённых, генетически ограниченных рамках, я убедился ещё на Энее, а данные из инфохрана Академии и серия опытов лишь подтвердили мою уверенность в бесперспективности работы в этом направлении. Даже если максимально стимулировать нервную систему, запустив на полную катушку механизмы адаптации, большого успеха это не принесёт. Тело, конечно, частично приспособится, но быстро износится.

Я решил пойти другим путём – выделить то, что составляет саму личность, информационно-духовную матрицу Разумного, комплекс характеристик, делающих его уникальным и в то же время типичным представителем своего вида, проще говоря – его душу. Вы думали, что душа это нечто абстрактное, вроде древнего эфира? А вот и нет! Душа это тончайший, сложнейший, неповторимый и уникальный, у каждого свой, узор на коре головного мозга. Кстати, вы знали, что если бережно расправить все складки и извилины этой тончайшей кожицы, покрывающей большие полушария головного мозга – этого высшего органа в иерархии нервной системы, святая святых организма, она будет представлять собой пластину площадью не менее двух тысяч миллиметров и толщиной не более двух с половиной миллиметров? Так гениально просто и так невероятно сложно! Нам просто надо переставить пластину с одного носителя на другой, и все проблемы решены! Сохранив свою уникальность, свою личность, Разумный сможет не существовать, но жить, практически в любых условиях! Надо только создать прибор, который сможет осуществить «перезапись» этого узора в носитель, аналогичный нашему мозгу.

Этим я и занялся на третьем курсе, благо кое-какие идеи у меня были, не зря же мой отец был членом Патентного Бюро имени Циолковского. Сильно развитая, как и у любого космика, чувствительность к разного рода излучениям тоже сыграла свою роль.

Первые опыты я проводил на интеллах – генетически модифицированных лабораторных крысах, чей мозг был «расшарен» до порогового уровня – развитие их интеллекта остановилось в полшаге от осознания себя. Неразумными они могли считаться весьма условно. По всем канонам и для чистоты эксперимента полагалось вскрыть двум участвующим в эксперименте интеллам черепные коробки и производить все действия под видео– и прочую запись. Но я был ещё только начинающим учёным, да и крыс у меня было всего лишь шесть, кроме того, я их сам выкармливал с младенческого возраста, они ко мне привязались, поэтому правилами я пренебрёг. Тем более гамма-лучи, с помощью которых осуществлялись форматирование и перезапись инфоматрицы (кодовое название, которое я присвоил такой туманной категории, как душа), обладали высочайшей проникающей способностью, что им тонкая костная пластинка!

Итак, животные были надёжно седированы, зафиксированы на миниложементах, и эксперимент начался. В то время мне ещё не удалось подобрать носитель, аналогичный по структуре и свойствам коре больших полушарий. Поэтому я поступил проще – стимулировал интеллов препаратами, утолщающими кожицу мозга на несколько десятых миллиметра. Узор их инфоматриц уже был воспроизведён в трёхмерном изображении и транслировался на двух двадцатипятидюймовых экранах.

Впоследствии, уже полностью автоматизировав весь процесс и сведя функции оператора к минимуму, я порой жалел того вдохновения на грани озарения, пополам с предвидением, которое я испытывал, выравнивая и затем копируя вручную вязь души, стирая и воссоздавая вновь из небытия личность, пусть даже интелла, что уж говорить о человеке или Чужом.

С каким трепетом, надеждой и страхом я ждал пробуждения своих крыс! С какой радостью, затаив дыхание и боясь спугнуть удачу, я наблюдал за их движениями, ловя отличия от привычного поведения. И удача не подвела! На второй день эксперимента я мог с уверенностью утверждать, что обмен состоялся. Получилось! У меня получилось!

Ленинг, в кабинет к которому я ворвался вне себя от энтузиазма, выслушал меня внимательно, просмотрел протоколы опытов, чертежи разработанного мной прибора и в итоге выдал вердикт:

– Весьма интересно. Даже если это просто розыгрыш – талантливо.

– Это не розыгрыш! Я могу провести повторный опыт с другой парой, в вашем присутствии!

– Сделаем проще. Вы передаёте мне свои наработки, я провожу повторный эксперимент на, скажем, грогсах. Интеллектуально они подобны интеллам, так что методика будет соблюдена. Ведь вид животного, вы сказали, роли не играет?

– Да. Что крысы, что земноводные, что люди и чужие, разницы нет. Эх, если бы ещё найти универсальный носитель, на котором можно какое-то время сохранять личность!

– Это дело ближайшего будущего, не сомневайтесь.

Я, в общем, и не сомневался. Был наивен, по-юношески глуп и доверчив. И все свои наработки, вплоть до черновиков, с радостью, как щенок тапку, принёс уважаемому и почтенному светиле Барри Ленингу. И профессор не обманул, не прошло и недели, как уже в своей лаборатории, со своим (хоть и изготовленным в соответствии с моими идеями и чертежами) инструментарием, своими животными, со своими лаборантами, ассистентами и свидетелями, при полном соблюдении предписанной процедуры (читай, с вскрытием черепных коробок несчастным грогсам, животным умным, хоть и застрявшим на половине шага до осознания себя земноводным) провёл ряд экспериментов, блестяще подтвердивших уже его, а не мою теорию-открытие. А ещё через неделю вышла статья в «Вестнике Науки», посвящённая этому самому открытию. Надо отдать Ленингу должное – он меня упомянул. Пальму первенства, конечно, не отдал, но упомянул как талантливого ассистента и помощника. А ведь мог и этого не делать.

– Обычная практика, – пожал плечами Чек Гарри, председатель студенческого профсоюза, к которому я сдуру решил обратиться вскоре после выхода той статьи. – Считай, тебе ещё повезло, старик тебя не выгнал и в плагиате не обвинил.