Ласло Сенэш - Небо остается синим

Ирен испуганно оглянулась: а вдруг правда кто-нибудь подслушивает ее мысли? Кровь прихлынула к щекам, голову обдало жаром. Она сорвала с себя плащ. Увидел бы это кто, обязательно сказал: вот чудная, дождь на дворе, а она несет плащ в руке. У Ирен кружилась голова. Будто на карусели: чуточку подташнивает, и в то же время приятно.

Она остановилась, захотелось послушать тишину. Лес настороженно следил за каждым ее движением. А что за прелесть этот зяблик там, на дубовой ветке!

В путь, в путь!

Когда она впервые приехала сюда, ей все здесь казалось совсем другим. Да и сама она была другая. И вот теперь та, другая, идет рядом, а эта наблюдает за ней. Какие испуганные у нее глаза! Все пугало ее, даже молчаливая прохлада леса. Вот чудачка! А село казалось ей таким противным: пыль, жара, запах навоза. Скучища! Она никогда не хотела быть агрономом, случайность толкнула ее на этот путь. Виноградарство? Вот тоска! С самого начала ее встретила неудача: на дверях колхозного правления огромный замок. Та, другая Ирен, едва не разревелась. А тут еще стая гусей с гоготом и шипеньем налетела на нее. Она испуганно попятилась и услышала за спиной звонкий мальчишеский смех.

Ирен весело засмеялась при этом воспоминании. «Ну, чего же ты не ревешь?» — мысленно дразнила она свое тогдашнее «я».

Ирен подбежала к зеленой опушке. Мокрая высокая трава приятно щекотала ноги. Листья покачивали на зеленых спинках тяжелые капли.

Вернувшись на дорогу, Ирен снова увидела рядом с собой ту, другую Ирен. С каким кислым лицом отправилась она на футбольное поле разыскивать председателя. В тот день не было обратного поезда. А завтра она исчезнет, и ноги ее здесь никогда не будет!

Опираясь на суковатую березовую палку, она ожидала конца матча, равнодушно глядя на игроков.

— Не видишь, ворота не защищены! У-у-у, тебя за смертью только посылать! — возмущался один из болельщиков. Усы у него были длинные, как дым, вьющийся из его трубки. — Цацкаются с ним, как с красной девицей! Тьфу! — болельщик плевался сквозь зубы, слюна летела во все стороны. Отодвинуться Ирен от него не могла — некуда, тесно. Изредка, когда игра становилась спокойнее, сосед поворачивался к ней: «Виноват, барышня».

Опять кричат: «Миклош, Миклош!» Дался им этот Миклош! Уж не тот ли это плечистый, чернявый?! Ух какой азартный! Игра шла не на жизнь, а на смерть.

Матч окончился, и Ирен увидела Миклоша. Потный, возбужденный, он громко отдувался. Ирен сразу заметила его глаза. Озорные, блестящие — две продолговатые, омытые ключевой водой сливы, — они жили отдельно от лица. Вдруг эти глаза, утратив свое озорство, задержались на Ирен, словно спрашивали: «Ну как?» Поравнявшись с Ирен, он замедлил шаг. Ирен вздрогнула: «Неужто заговорит?» Но Миклош молча прошел мимо.

Ирен не уехала. Из-за него? «Нет, нет!» — возмутилась нынешняя Ирен, та, которая решительно шагала по мокрой тропинке.

Тропинка оборвалась, и вместе с ней оборвались воспоминания, мечты. Всюду знакомые лица. С ней здоровались, подтрунивали:

— Решила воткнуть свою соху в нашу землю? Смотри, наша земля твердая!

Но за этими грубоватыми словами Ирен чувствовала ту теплоту, которую крестьянин бережно прячет в сердце, как земля прячет семена.

Ирен вспомнила письмо подруги Ирмы: «Тебя ожидает большой сюрприз. Приезжай как можно скорее».

Какова же была ее досада, когда она узнала, что Ирма уехала на курсы и вернется не раньше, чем через две недели.

«Ну, к тому времени я сама обо всем узнаю», — подумала Ирен и не то сердито, не то весело открыла калитку.

Вот и дом ее квартирной хозяйки, тети Силадьи.

Неповоротливый парень с густыми лохматыми бровями стоял на стремянке, возле голубятни.

— Что, испугались? — спросил парень, заметив удивление на лице Ирен. — А меня даже зайцы не боятся, ей-богу!

Ирен догадалась: сын тети Силадьи. Вернулся из армии. Неужели это и есть тот сюрприз? Ей ни капельки не нравится этот увалень. А уж мамаша-то расхваливала своего сыночка!

Она хотела повернуться и уйти, но калитка снова отворилась и вошла тетя Силадьи. Ирен бросилась навстречу хозяйке.

— Карчи, хоть бы присесть девушке предложил, растяпа ты эдакой! — сердито сказала тетя Силадьи и, обняв гостью за плечи, повела в дом.

На другое утро, проснувшись, Ирен почувствовала такой прилив бодрости, какого не ощущала, пожалуй, с далеких школьных времен. Как много ожидала она от разгоравшегося дня! Это ожидание освещало все. Даже пение петуха показалось ей загадочным. Таинственным выглядел соседский мальчуган, занимавшийся в садике незамысловатой гимнастикой. И мягкий ветерок, принося с горных вершин ароматы спелого винограда, казалось, хотел что-то рассказать ей. И небо было высоким — куда выше, чем в городе. Бездонное синее небо.

— Гм… Деревенская романтика! Очень скоро вы будете сыты ею по горло, голубушка! — прервал мысли Ирен насмешливый голос Карчи.

Ирен насупила брови, но от этого лицо ее стало совсем ребяческим.

— Посмотрим, кто из нас раньше уедет отсюда! — вызывающе сказала она.

— Вино нового урожая можно только пробовать, а не пить!

Ирен не поняла его, но решила не переспрашивать. Она рада была поскорее избавиться от общества Карчи.

На виноградник лучше было явиться до начала работы. В этот ранний час там можно застать Миклоша…

Подходя к винограднику, Ирен не могла унять дрожи. Осенний ветер гнал сухую листву. Гнул к земле гибкие, пестрые, как девичьи юбки, лозы. Айвовое дерево устало склонилось под непомерной тяжестью урожая.

…Здесь, у этого дерева, увидела она его на другой день после матча. Он распределял работу между колхозниками и делал это с такой же легкостью, с какой вчера гонял мяч на футбольном поле. На Ирен он не обратил никакого внимания. Она стояла, как первоклассница, впервые переступившая порог школы.

— Опять практиканты на нашу голову! — сердито сказал он. — А где остальные? Спят небось? Вы одна явились? Тем хуже для вас! Принимайте боевое крещение!

В тот день она его больше не видела. А как искала встречи! Этот человек сразу овладел ее помыслами. Все пришло внезапно, как летняя гроза.

Задумавшись, Ирен медленно шла по узкой тропинке. И не заметила, как очутилась в гуще людей. Ее встретили просто, почти равнодушно. Пора была горячая. Людям не до нее: хочет работать с ними, — что ж, пусть работает. Только тетка Юлиш, как теркой, прошлась языком:

— Держись, мужичье, подкрепление из города прибыло! — И лихо поставила на весы свою кадку. — Эй, вы, писаки, только и знаете, что людей обдирать! — мимоходом бросила она учетчику. Но долговязый учетчик остался невозмутимым.

— Хочешь наверстать то, что весной упустила? — заступилась за учетчика тетка Силадьи.