Владимир Савич - Бульвар Ностальгия

Заходит в примерочную кабинку, положим, в копеечном тряпье, а выходит из

нее в коллекционных джинсах (пошива 1971 г) «Super Rifle».

Сию операцию Л.А. Чик называет обтекаемой дефиницией «натуральный

обмен».

Шиковские гитары – также плод его хитроумных шашней-машней. Здесь

корпус «скоммуниздит». Там колки открутит. Тут звукосниматель свинтит…

Леонида Александровича как-то даже задержал магазинный секьюрити,

полиция составила протокол и передала дело в суд.

На процессе Л. А. Чик свое последнее слово превратил в обвинительную речь.

Он говорил о материальности и бездуховности, потере корней и

сопричастности бытию, однако, после заявления: – «Я сцепщик времен…»,

которое переводчик интерпретировал как «сводник» – судья тотчас же

остановил заседание и приговорил Л.А. Чика к общественно-полезным работам

сроком на шесть месяцев, а городской еженедельник разразился фельетоном

«Срам эмиграции».

С тех пор некоторые горожане называют Леонида Александровича не иначе как

ворюгой.

Городская богема, напротив, именует Л.А. Чика ходячим сюжетом, но я так

никогда и не видел ни одного его портрета, ни одного фильма о его

благородной роли «сцепщика времен», не читал ни одного очерка о нем – за

исключением упомянутого фельетона «Срам эмиграции».

Однажды, будучи замученным творческой импотенцией и кризисом

среднего возраста, пошел и я в поисках сюжета к Л. А. Чику.

Леонид Александрович, узнав, что я собираюсь написать о нем рассказ, тотчас

же, не дав мне толком раздеться, принялся знакомить меня со своей

фарфоровой коллекцией. Затем веером раскинул передо мной пожелтевшие

журнальные листы «Пентхауза» (времен разгула сексуальной революции) и

ознакомил с портретами идейных вождей андеграунда. Он засыпал меня

фактами и аргументами. Замучил числами, цитатами, авторами и

концептуальными альбомами.

Я внимательно слушал, умно морщил лоб и многозначительно качал головой -

хотя ничегошеньки во всем этом не смыслил.

– Вы, я замечаю, человек, тонко ощущающий суть дела, – изрек Л.А. Чик в

конце лекции, – вследствие этого я покажу вам святая святых моей коллекции.

Редко какой глаз удостаивается такой роскоши. Смотрите!

И Леонид Александрович распахнул створки громоздкого шкафа. Солнечный

луч прилег на аккуратно сложенные на полках воняющие нафталином вещи. На

фоне общего бардака, царившего в квартире (болтающиеся грязные шторы,

поломанные гарбичные стулья, перегоревшие электрические лампочки), вещи в

шкафу выглядели оазисом чистоты и порядка. Можно было решить, что здесь

поработала опытная женская рука, но, насколько я знал, у Л.А. Чика ни матери,

ни жены, ни даже любовницы не было, ибо повсюду он слыл как клептоман и

шизик. Кому такой, скажите на милость, сын, брат и муж нужен?

– Вот эти ботинки, куртка, шарф, кепка, перчатки, шапка, джинсы. Все, что

видите здесь, это не просто вещи. О! Нет, голубь вы мой, это все реликвии.

Можно сказать история! Роман в вещах, если хотите! Желаете прослушать?

– Ну, я собственно за этим и пришел, – согласился я.

– Вещей, как видите, много, но я вкратце. Я вас не утомлю! – пообещал Л.А.

Чик. – Будет вам известно, что свою трудовую деятельность я начинал в

качестве художника сцены в одном крупном концертном зале?

Я кивнул головой, хотя слышал от авторитетных людей, что Леонид

Александрович служил в этом заведении сантехником.

– Кроме того, – продолжал Л.А. Шик, – как все, баловался гитарой. Играл

слабоватенько, но прослышал я где-то, что вся музыкальная сила гитариста

спрятана в его медиаторе… такая пластмассовая косточка, который он трогает

струны. Ну, вы же знаете, что я вам буду объяснять! Так вот, если заполучить

медиатор хорошего гитариста, то с ним к тебе переходит часть его

исполнительской силы. Однако ж, как-то так получилось, что ни одного

медиатора я не добыл. Зато обзавелся вот этими вещами!

Чик затейливым жестом обвел содержимое шкафа.

Я недоуменно развел руками и поинтересовался:

– Каким таким образом? Не понимаю!? Вы что же, их раздевали?

– Некоторым манером…

Леонид Александрович слегка покраснел.

– Но вы не подумайте. Вот обо мне говорят – вор! Срам эмиграции, а я не вор и

не срам, я – хранитель времени, если хотите! Я ведь, в отличие от

подавляющего большинства нашего брата эмигранта, не золотишко да камешки

вывозил. Я вывез с собой историю! Да, да…

– Кх-хе-хе, – кашлянул я, пытаясь таким образом вернуть Л.А. Чика к его

экспонатам.

– Пардон, – извинился Леонид Александрович, – я несколько отвлекся. Короче,

приобретал я эти вещицы, как бы само собой, даже как если бы и с налетом

некоего мистицизма. Взять, к примеру, вот эти туфли. С них, собственно, и

началась эта экспозиция.

Л.А. Чик извлек первый экспонат своей секретной коллекции – коричневые

плетенные летние сандалии.

– Абсолютно потрясающая история! Приехал как-то к нам на гастроли супер-

пупер коллектив. Гитарист там у них был не Джимми Хендрикс, конечно, но и

не пальцем струганный! Короче, как только грянул заключительный аккорд,

достал я из кармана с десяток копеечных медиаторов и прямиком к нему в

гримерную. Я вам скажу, что возле нее обычно поклонников, что ваших мух на

этом деле, а тут – никого. И как-то не по театральному пустынно вокруг: ни

тебе работников сцены, ни статистов… просто как корова языком слизала.

Стучу я, значится… ну и не так чтобы тихо, но и не так чтобы дверь ломаю.

Что вы себе думаете? В ответ, что называется, ни зги! Я дверь толкнул. Пусто.

Я туда, я сюда заглянул. Шкаф открыл. Пошерудил в комодных ящиках! Васис

дас? Нихт ферштейн! Я даже под кресло, на котором его инициалы были

нанесены, заглянул. Никого, «естестно», я там не обнаружил, зато нашел вот

эти туфли с его фамилией на подошве. Вот смотрите.

Л.А. Чик ткнул мне под нос стертую подошву.

– Видите? Теперь скажите мне, – не дождавшись моего ответа на первый

вопрос, задал он другой, – мог ли я их не взять? Имел ли такое моральное -

историческое право?!

– Видите ли…

– Правильно! – оборвал меня Л.А. Чик. – Не мог, ибо трезво рассудил: если в

медиаторе 50 % силы гитариста, то в его туфлях, пожалуй, и все 60 %.

Кроме того, ну поносил бы гитарист эти туфли лето. Ну, от силы два, а потом

что? Известное дело, в гарбичную кучу, а у меня они сто лет пролежат и

потомкам о нас напомнят! Как жили? В чем ходили? Кто кумиры? Одним

словом, завернул я туфли в газетку, свои под стул задвинул… надо же человеку

в чем-то ходить! и был таков.

Шум в связи с туфельным воровством поднялся страшный. Они, оказывается,