Нико Штер - Власть научного знания

Понятие полигенетики присутствовало в лексиконе расологов, а в Германии к середине 1920-х оно стало главной категорией физической антропологии. В этом контексте концепция жизненного пространства, как никакая другая концепция, иллюстрирует тесную связь между физической антропологией, расологией и политикой в Германии.

Подобно другим режимам с непреодолимой жаждой завоеваний, гитлеровская Германия тоже считала себя вправе претендовать на земли за пределами своей территории и колонизировать эти земли. В истории подобная политика обычно трактуется как так называемая реальная политика. Речь здесь идет об особой комбинации политических, экономических, религиозных и культурных интересов, какая, например, привела к возникновению британской империи. В конце XIX-го века империализм и колониализм в своей убежденности в том, что мировой порядок этого времени, вне всякого сомнения, есть результат эволюционного отбора, породили социал-дарвинистскую метаструктуру. В этом отношении показательна аргументация Чемберлена. Когда Германия, наконец, «пробудилась» и тоже поспешила присоединиться к всеобщей империалистической экспансии, ее политические деятели просто подняли новые представления на новый уровень. Как было заявлено, аннексия и колонизация служили расовым целям.

В случае Германии два этих принципа применялись в два четко различимых периода экспансионистской политики. До вторжения в Польшу в сентябре 1939 года любое территориальное завоевание оправдывалось нацистами как еще один шаг к объединению разрозненного немецкого народа и/или арийской расы. Официально заявлялось, что искусственные границы национальных государств «разделили» естественную общность немецкого народа, и то, что со стороны может казаться проявлением империализма, на самом деле есть восстановление жизненного пространства арийской расы.

Начало польской кампании знаменует собой существенные изменения в политике. С этого момента и до конца войны концепция жизненного пространства была идеологическим принципом, призванным оправдать экспансию за пределы существующих границ. Сначала, в «Майн кампф», Гитлер – причем, как известно, очень убедительно – писал, что если определенная раса лучше всего приспособлена к борьбе за существование и господствует над другими расами, она должна обеспечить себе соответствующую территорию для реализации задач эволюции. Следует подчеркнуть, что это утверждение, в отличие от традиционных аргументов, где делается акцент на преимуществах, связанных с внутренней структурой общества, увеличением религиозной общины и так далее, основывается на научных изысканиях. Оно апеллирует не к жадности или духовному порыву, а к разуму.

Доля истины в концепции жизненного пространства, а также ее эффективность в качестве политического принципа не были явно произвольными, как в случае других оправданий экспансионистских устремлений. Ее притягательность и эффективность зависели от того, как понятие расы определялось на практике, какие физические и духовные характеристики объяснялись расовыми различиями, что влияет на способность к выживанию, насколько большой должна быть территория, чтобы ее было достаточно, и так далее. За тридцать лет до выхода в свет «Майн кампф» (в 1924–1925 году) эти проблемы обсуждались и исследовались уважаемыми учеными, специалистами в области географии, биологии, антропологии (см. Gilman, 1996: 30–42; Lerner, 1992, в первую очередь его рассуждения о Конраде Лоренце).

Классический (т. е. в данном контексте особенно популярный) труд Эрвина Баура, Ойгена Фишера и Фрица Ленца «Теория человеческой наследственности и расовая гигиена» впервые был опубликован в 1921 году [89] В этом и последующих разделах мы опираемся именно на работу Баура, Фишера и Ленца. Как видно из приведенного в ней списка литературы, она была далеко не единственным сочинением подобного рода за короткое время существования расологии. Тем не менее, именно эту книгу можно считать окончательным вариантом расового учения, вобравшим в себя идеи авторов изданных и неизданных исследований. Ленц (Lenz, 1931: 303) с радостью отмечает, что Гитлер во время своего тюремного заключения в Ландсберге прочел второе издание книги Баура, Фишера и Ленца и усвоил расологические идеи. . В 1928 году Фишер был назначен директором Института антропологии, теории человеческой наследственности и евгеники им. кайзера Вильгельма [90] Насыщенное описание взлета и падения могущественного фишерского института при нацистах см. в: Weingart, Kroll, Bayertz, 1988: 413–424, а также: Lösch, 1997. . Гитлер поддерживал тесные личные отношения с немецкими расологами. Многие из них еще задолго до назначения Гитлера рейхсканцлером были членами нацистской партии, в том числе и Фишер [91] Как пишет Проктор (Proctor, 1988: 292), многие расологи хотели, чтобы их считали внепартийными, и поэтому не торопились вступать в НСДАП. Ленц, Плётц и Рюдин вступили в партию в 1937 году, Фишер и Фершуэр – в 1940-м. , в 1933 году назначенный ректором Берлинского университета им. Гумбольдта (Wistrich, 1988) [92] Гарверы отмечают (Garver & Garver, 1991: 1112): «После 1933 года, когда нацисты захватили власть, среди молодых врачей наблюдалось такое рвение идентифицировать себя с нацизмом, что они стали самой многочисленной профессиональной группой в партии. Когда нацистская партия стала обнародовать свои идеи по поводу расовой гигиены, многие врачи с готовностью поддержали это движение и поспешили выполнить поручение партии, т. е. от лечения людей перейти к лечению нации. За годы нацистского режима установка этих врачей изменилась – они уже не считали каждую жизнь ценной, а видели и такую жизнь, которая не стоила того, чтобы быть прожитой. Раннее, вышедшее из биологии интеллектуальное движение за расовую гигиену в Германии переродилось в политически-расистское движение, целью которого было доказательство якобы различной ценности разных групп населения. . Таким образом, к 1935-му году, когда связка «раса – территория» впервые была зафиксирована в законах, расология уже утвердилась как научная дисциплина.

Обе крупные организации, занимающиеся проблемами расовой гигиены, летом 1933-го года были объединены в одну. Сюда же вошло и Немецкое общество расовой гигиены, которое к тому времени насчитывало 1300 членов в 20 региональных группах. Многие его члены имели высшее образование, некоторые занимали должности в Управлении по расовым вопросам НСДАП. С этого момента данная организация вместе со своим журналом под названием «Архив биологии рас и общества» служила популяризации расовой политики режима. Немецкое общество антропологии, в 1937 году переименованное в Немецкое общество расовых исследований, выполняло аналогичную функцию. Члены обеих организаций – либо в качестве частных лиц, либо как сотрудники исследовательских институтов – принимали участие в разработке и реализации мер расовой политики. При этом наиболее активным был Институт антропологии, теории человеческой наследственности и евгеники им. кайзера Вильгельма, основанный в 1928 году под покровительством Общества им. кайзера Вильгельма. Директоры этого института (Ойген Фишер, Фриц Ленц и барон Отман фон Фершуэр) были конформистами, готовыми к действию и полными энтузиазма (Burleigh & Wippermann, 1991: 52). С этого момента Германия в своей внешней политике руководствовалась принципами, подтвержденными и одобренными ведущими учеными нации [93] Рано возникшая тесная связь между расологами, антропологами, географами, социологами и представителями общественных наук, которые отстаивали истинность расовой доктрины в Германии и стремились к тому, чтобы сфера их знаний была преобразована в прикладную науку, свидетельствует о том, что нацистам, после того как они оказались у власти, не нужно было фальсифицировать выводы академической расологии (см. также: Weingart, Kroll, Bay-ertz, 1988: 381–389). Когда нацисты захватили власть, представители социальных наук, которые еще до этого демонстрировали близость к нацистской доктрине, начали спорить о том, чьей заслугой является разработка этой самой доктрины. Притязания Вернера Зомбарта на первенство проанализированы в: Lenger, 1994: 365; см. также: Lenz, 1933. .