Ян Вильям Сиверц ван Рейзема - Информатика социального отражения. Информационные и социальные основания общественного разума

Видное место в теоретических исследованиях русских статистиков первой половины XIX века занимали разработки систем показателей. По охвату социальной жизнедеятельности эти системы могут рассматриваться как прямые предшественники современных систем социальных показателей, в том числе показателей образа жизни общества. Такова, например, система Александра Ободовского, содержащая информацию о важнейших направлениях общественного процесса, включая социокультурное развитие и международные отношения. Показатели в этой системе подразделены на две группы: показатели внешнего состояния и показатели внутреннего состояния [81] См.: Ободовский А. Теория статистик и… С. 86–88. .

Подобное представление текущей информации с учетом подобающего общего и исторического контекста обеспечивало пользователю информации широкие возможности для интерпретации показателей и их дальнейшей обработки в соответствии с конкретными задачами.

В работах русских статистиков того времени содержалось много хвалебных и даже панегирических высказываний относительно грядущей роли рациональных методов обращения со сведениями. Надежды эти связывались с поступательным ходом хозяйственной и политической жизни. Эти иллюзии относительно возможностей тогдашнего русского общества были развеяны николаевским режимом, положившим жесткий предел как свободомыслию вообще, так и просветительной деятельности в особенности. Если в дальнейшем под влиянием политической обстановки русская статистика отошла от политической науки в сторону обособления эмпирических фактов от глобальных социально-экономических, политических и культурных процессов, то случившееся не вытекало из теории статистики, столь блестяще разработанной русскими учеными начала XIX века.

Для их подхода к отображению социальных процессов было характерно стремление к единству статистического анализа с анализом политэкономическим и политическим, стремление рассматривать эмпирию в ее материально-производительной и духовной реальности, через сопоставление эмпирии с региональным, историческим, общемировым материалом. Их иллюзия была высокой иллюзией, достойной, как и их практическая деятельность, положительной оценки. «Статистика, – подчеркивал Ободовский, – необходима и для государственной службы, и для каждого гражданина… Статистика, наконец, нужна и полезна до каждого гражданина, ибо она питает его патриотизм и сохраняет народность… Всякий образованный гражданин обнаруживает желание знать то, что происходит в государстве; вопрос, что нового? во всякое время в устах гражданина, доказывает участие его о течении общественных дел и тесно соединен с его привязанностью к государю и отечеству, но часто ведет к нелепым заблуждениям, ложным толкам, вредным мнениям, если основательные повсеместно – разлитые статистические сведения не останавливают этого тревожного потока» [82] Ободовский А. Теория статистики… С. 52–54. .

Русские статистики внесли существенный вклад в создание фундаментальной базы социально-информационных исследований, подготовив статистику к взаимодействию с общей и конкретной социологией. Исследование этого опыта использования статистики в качестве вспомогательной исторической и социологической дисциплины необходимо для развития социологической информатики, ориентированной на решение задач новейшего времени.

Самостоятельное место в ряду этих задач отводится вопросам изучения знаковой природы социально-информационного отражения, вопросам взаимодействия содержания и форм социальной информации, построения и использования различных систем социальных показателей, оценивающих различные стороны социально-экономического и социально-культурного развития общества, важные проявления его образа жизни.

Социально-информационная проблематика активно вводилась в духовную жизнь русского общества начала XIX в. в работах по «философской статистике», тесно связанной как с непосредственной социально-измерительной, государственно-отчетной деятельностью, так и со школьным и в особенности университетским образованием. Другим каналом распространения социально-информационных идей – преимущественно в среде русской университетской науки – являлись исследования по «философской грамматике», в которых широко трактовались разнообразные вопросы анализа мыслительной, главным образом социально-языковой, практики. В рамках данного направления русской наукой XIX века были достигнуты значительные и, как показало будущее, плодотворные результаты.

Прежде чем перейти к обсуждению достижений этого направления, необходимо отметить, что движение научной и философской мысли (быть может в первую очередь философской, а потом, уже научной) в сторону разработки методологических основ познания отражательной деятельности знаменовало общекультурную тенденцию нового времени, связанную с промышленным, социальным и духовным переворотами в общественной жизни европейских народов, коренным изменением в образе жизни всех общественных субъектов. Одна линия этого движения представлена философскими и филологическими исследованиями, преследующими цель переосмыслить функционирующие в культуре и идущие от античности и средневековья канонические тексты, дать им новую интерпретацию. Другая линия этой по-новому отстраиваемой гносеологии ориентировалась на практическое приспособление содержания этих текстов «к новым знаниям и к новым жизненным ситуациям» [83] Амирова Т.А., Ольховников В.А„Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. М., 1975. С. 116. .

Налицо была социально-культурная ситуация, которая выдвинула на первый план проблему культурного общения, представляющую новую социально-экономическую повседневность – промышленное, торговое, межклассовое, межгосударственное, межэтническое, межиндивидуальное общение. В этой новой социально-культурной ситуации необходимо было выяснить, каким путем, при помощи каких средств можно было бы включить антично-средне-вековую культуру, вобравшую ценнейший опыт исторического развития, в совершенно иной мир отношений, поощряющих не только поляризацию общественных богатств, пролетаризацию трудящихся классов, их интенсивную социально-экономическую эксплуатацию, но и решительную расчистку всех ограничений и пут, накладываемых средневековым обществом на индивида как такового. Вот почему деятельность, соотнесенная прежде всего с индивидами, с их направленными к обществу личностными способностями, становится объектом различных по интересам и методологии мыслителей, сплоченных, однако, главным интересом – интересом к философской, логико-комбинаторной, перцепционной разработке мыслительно-духовной деятельности общественного человека. То есть речь шла о создании новой, соотнесенной с историческим опытом гносеологии, об определении взаимодействующих оснований орудийной, собственно социальной и собственно мыслительной отражательной деятельности.