Альберт Еганян - Инвестиции в инфраструктуру: Деньги, проекты, интересы. ГЧП, концессии, проектное финансирование

Возможностей получить частное финансирование у государства не так уж и много, особенно у регионов. Получение кредита напрямую на региональный бюджет – самый простой способ. Но большинство регионов практически постоянно балансируют на грани допустимого объема заимствований и если уж осуществляют их, то тратят в основном на cамые первостепенные нужды.

Второй простой способ – выдача региональных государственных гарантий в пользу частного партнера. Но отечественное законодательство в этой сфере выстроено таким образом, что госгарантии – вовсе не гибкий инструмент, который не может быть использован в проектах практически никак иначе, кроме как обеспечение кредитов, привлекаемых частным партнером. В итоге частной стороне не понадобится много креатива для того, чтобы реализовывать проект с государственными гарантиями. Госгарантии традиционно, причем не только у нас в стране, считаются «ленивым» инструментом. О том же говорят и всевозможные надгосударственные институты типа ЕЭК ООН.

От запуска не вполне эффективных проектов обычно спасает тот факт, что регионы и не особо-то охотно выдают свои государственные гарантии. С точки зрения фактических финансов они, конечно же, не идентичны бюджетным деньгам, но вот с точки зрения учета для регионов – разница невелика.

Муниципалитеты формально тоже имеют право на выдачу муниципальных гарантий, но тотальное большинство из них не могут их выдавать с точки зрения собственной бюджетной обеспеченности, а если и могут, то ликвидность таких бумаг чрезвычайно невелика. Иные способы получения властями доступа к частному капиталу еще более сложны, а в большинстве своем и менее реалистичны.

Как следствие, выходит, что властям необходимо осуществлять так называемые забалансовые заимствования, те, которые не отражаются в официальной бюджетной отчетности. По существу, получается, что регион или муниципалитет инициирует объявление того или иного проекта за счет частных инвестиций, получает готовый актив, а расплачивается за него спустя какое-то, зачастую весьма продолжительное время.

В зависимости от структуры проекта объем вложений со стороны властей может находиться в интервале от 0 до 100 % в зависимости от того, генерирует ли введенный в эксплуатацию актив денежный поток, прибыль от которого может быть направлена в «зачет» доли властей. Собственно, будущий денежный поток как ядро финансовой структуры проекта является одним из ключевых отличий от традиционного коммерческого кредитования.

Если не все, то очень многие региональные и муниципальные концессии выглядят как-то хлипко и на первый взгляд не производят впечатления надежно и основательно подготовленных проектов.

Во-первых, стоит иметь в виду, что в регионах количество анонсированных концессий соотносится с количеством реально объявленных как 1:15. Это означает только одно: ради каких-то своих целей (в основном PR) анонс концессионных проектов объявляется в тот момент, когда еще нет ровным счетом ничего, никакой качественной проработки проекта или вообще какой-либо проработки.

Во-вторых, зачастую у некоторых бизнесменов и отдельных чиновников существует ложное представление о том, что концессия – это как приватизация, только сделать можно все тише и дешевле. Происходит «артподготовка» на местном уровне среди заинтересованных кругов, достигается предварительный консенсус, делается объявление о том, что в регионе или муниципалитете появился отличный инвестор, с которым вскоре будет заключено концессионное соглашение. По мере того как бизнес и чиновники углубляются в этот процесс, приходит понимание, что это вовсе не приватизация. Да и вообще, все выглядит не столь уж оптимистично, как им рассказывал их общий приятель, который прочитал концессионный закон и теперь большой специалист по сравнению с ними.

В-третьих, в некоторых случаях концессионные проекты, которые анонсируются, выглядят настолько дико даже по современным российским меркам, что становится не вполне понятно, как вообще такой «бесстрашный» проект пришел кому-то из чиновников в голову.

Как можно объяснять рынку и проверяющим органам такую вот конструкцию проекта, предлагаемую властями? Из реального анонса:

Предмет – центр медицинской реабилитации. Капитальный грант от региона – 95 % от стоимости объекта. Частник инвестирует, стало быть, 5 %. При этом концессия заключается на 25 лет, на протяжении которых 150 коек для пациентов оплачиваются по линии обязательного медицинского страхования, а еще 50 – для «платников». Вот и все содержание проекта, никаких дополнительных условий, которые предпринимали хотя бы попытку объяснить такие диспропорции проекта.

В переводе с инфраструктурного языка на русский читать надо так. На стройке доходность составляет порядка 20–30 %. Государство платит частной стороне практически полную стоимость объекта. Из этой суммы он вынимает норму доходности. Часть этой суммы реинвестирует в проект, показывая как свои кровные инвестиции. На этом инвестиционная стадия заканчивается. Частная сторона уже заработала свои 15–25 % от объема стройки.

Далее начинается этап эксплуатации. Судя по вводным, он выглядит так. Реабилитанты, оплаченные обязательным медицинским страхованием, выводят этот этап на уровень операционной самоокупаемости плюс относительно небольшой прибыли. А оставшаяся четверть коек дает реальную прибыль. Прошу не забывать еще о том, что коммерческие потребители дают выручку большую, чем «государственные», потому эта четверть пациентов может быть гораздо выгоднее, чем все остальные вместе взятые.

Но и это еще не все. Если к этому добавить различные возможности для реструктуризации концессионных соглашений в интересах концессионера или возможности для создания смежного имущества, да еще некоторые права, пусть и временные, на срок концессии, на земельный участок, то количество преференций, которые получает частный партнер, начинает просто зашкаливать. Хороший бизнес для частной стороны, а государственная как под этим планирует подписаться-то?

Радует только то, что таких проектов в стране все же не очень-то и много, они составляют незначительную часть от общего количества проектов. Но именно такие инвестиционные «идеи» приносят максимальный вред рынку. Честно говоря, когда становится известно про такие проекты, оторопь берет, поскольку вообще непонятно, как они вообще могли появиться и начать всерьез обсуждаться. Мотивация всех сторон слишком уж очевидна и наглядна.

В-четвертых, отсутствие качественной подготовки проектов на региональном уровне подтверждается тем фактом, что 95 % судебной практики по концессионным и смежным проектам относится все же к региональному и муниципальному уровню. При этом ее анализ подтверждает тот факт, что на региональном уровне совершается определенное количество тех ошибок, которые на федеральных крупных и известных концессиях давно уже были пройдены, причем гораздо менее болезненно.