Илья Сушенцев - Слушая других

— Да, — Олег вздохнул. — Пьяное, обоссаное, обосранное тело... Не мать, а именно тело...

— А что сейчас стало с вашей мамой?

— Пока я был... — Олег осекся, ему почему-то не хотелось говорить про тюрьму.

— Я не знаю, что с ней, — продолжил он. — Я на самом деле не знаю, где она теперь.

Олег поморщился, нахмурился и замолчал. Он словно выстраивал невидимую стену между собой и мной. «Посмотрите, как мне плохо, вы не знаете, каково это», — говорил весь его вид.

— Да, я не знают каково вам, — ответил я Олегу на его немую реплику. — Но я могут почувствовать вашу боль. Просто примите моё участие. Сейчас.

И тут лицо Олега расслабилось, он поднял глаза и с благодарностью посмотрел на меня. Я кивком головы пригласил его рассказать, что произошло.

— Она совсем не плохая, — сказал Олег. — Нет. Она любила меня. Я помню хорошее, помню, как мне было 2 или 3 года и мы пошли в парк... Все вместе. Было жарко, я катался на «Веселых горках» и ел сладкую вату... Она... Она же не от хорошей жизни так сильно пила... Нет, ей было от чего убегать в алкоголь... Как и мне...

В завершении встречи я попросил Олега подвести небольшой итог. Он долго обдумывал свой ответ и наконец, сказал:

— Знаете, сегодня у меня появилась мечта: я хочу завести семью и детей. Но я хочу дать им то, что у меня не было в детстве... Да, а для начала я найду это для себя.

Постепенно мы переключились с обсуждения его прошлого на его ближайшее будущее. Олег строил вполне реалистичные планы и пытался проанализировать трудности, с которыми он может столкнуться. Главные — поиск работы и выход из своего старого круга общения.

Момент расставания настал очень быстро, 30 дней прошли.

Я собрал группу для выписывающихся пациентов, чтобы они смогли поделиться результатами лечения и порадоваться друг за друга. Олег был очень учтив со всеми и прямо таки святился довольной улыбкой и рассыпался в благодарностях.

В какой-то момент я был вынужден отлучиться и поэтому дал всем самостоятельное задание: придумать коллективную сказку.

Вернувшись, я увидел, что каждый член группы сидит по отдельности и пишет что-то к себе в тетрадь.

Увидев моё удивление, одна из участниц пояснила:

— Понимаете, мы начали сочинять сказку вместе, но она быстро превратилась из сказки в кошмар, нам стало страшно и поэтому мы решили, пусть каждый напишет свою сказку, личную...

— И что там у вас в сказках? Розовые пони кушают радугу и пукают феями? — не переставал удивляться я.

— Ну, да... — она растерянно посмотрела в свой блокнот.

— Ага... то есть вы начали придумывать сказку и столкнулись со страхом, столкнулись с тем, что из глубин вашего коллективного бессознательного вылезло что-то страшное. И вы бросили это дело, испугавшись того, что всплыло. Вместо этого каждый из вас написал мне какую-то ванильную сказочку про свой идеальный уютненький мир, где вы — победители? — с беззлобной усмешкой подытожил я.

Участница хмуро оглянулась на группу:

— Говорила же я вам, что это неправильно и что опять будет: «Фу-фу-фу!»...

— Илья Александрович! — поднял руку Олег. — А я решил дописать ту сказку, которая у нас получилась.

— Не побоялись пойти туда, где темно и страшно? — спросил я у него.

— Да... Можно прочитать?

— Конечно!

— Хорошо, — он улыбнулся. — Итак, сказка... Сказка про то, что не надо бояться встречаться с демонами внутри нас...

Я помню, как в один из моментов также поддался массовой истерии и псевдо обожанию социопатии. Киношные и комиксовые суперзлодеи, бросающие запоминающиеся цитаты и выигрывающие даже в своей смерти. Всё это пленило и тянуло, как часть недоступной «тёмной стороны Силы». Я присматривался к антисоциалам в жизни и всё больше разочаровывался — большинство из них были «мелкими» и мало походили на Злодеев, творящих зло ради зла. Наоборот, все свои дурные поступки эти люди оправдывали необходимостью и мнимой полезностью. Даже в программе политических новостей звучали жалкие оправдания и до смешного унизительные манипуляции на чувствах других людей (что не мешало им быть достаточно эффективными). Нет, эти люди также не творили зло ради искусства.

В итоге пришлось признать, что Суперзлодеи существуют только там, где есть Супергерои.

Перечитывая записи про Олега, я понимаю, что, скорее всего, ошибся в диагнозе: он не был антисоциалом. Ну, по крайней мере, на столько, насколько мне казалось. Да, он имел все черты этого личностного расстройства, однако в итоге, выглядело так, что он учёл свой прошлый опыт и извлёк из этого какой-то урок для себя. Можно сомневаться в том, был ли он до конца искренен со мной и не использовал ли он терапию в своих тайных целях. Если так, то снимаю шляпу — в этот раз он переиграл меня (но в итоге всё равно потерпит поражение, ведь это удел социапата).

Меня всегда учили оказывать врачебную помощь людям, несмотря на их статус. Наверное, в этом есть доля романтики и героизма — лечить того, кто лечения-то не заслуживает. Но да, не мне решать, виновен или не виновен человек, я не могу относиться предвзято к больному человеку. Мне д олжно лечить его болезнь, а не разбираться в хитросплетениях морали.

Это в цивилизованном мире организуют психотерапевтические группы для педофилов и убийц. У нас работа психиатра в тюрьме ограничивается «коррекцией поведения». Как лечить и психотерапировать того, кто не знает, что он болен? Того, у кого больна мораль, а не душа или тело. Я, прежде всего, врач и обязан помогать нуждающемуся в помощи... Хотя это в сего лишь сентенции. Пустое резонёрство...

Что делать, если ты находишься в плену у своего прошлого, если невольное повторение судьбы своих родителей — единственное что есть у тебя?

И как страшно бывает пойти туда, где темно. В самую глубину, в самую тревогу, туда, где живут кошмары...

Марк был обычным современным подростком, таких можно встретить повсюду: торговых, центрах и кафе. Окружающим они кажутся шумными и дерзкими, а стиль одежды вызывающим. Старшее поколение упрекает их за частое использование гаджетов, а основной проблемой считает интернет зависимость, причитая, что, мол, в наше время мы такими не были...

Между нами лежала огромная пропасть. Частично проблема была в возрасте, а частично дело было в «подневольном» положении Марка. Выглядело так, что происходящее здесь ему было совершенно ненужно и даже чуть-чуть вредило.

На мой стандартный вопрос «Чтобы вы хотели изменить в себе?», он с лёгким презрением ответил, что с ним как раз всё нормально и меняться надо не ему.

— И вообще, — с раздражением воскликнул он, — что вам всем от меня надо?!!

Он не реагировал на спокойное взрослое предложение, обсудить с какими трудностями он столкнулся сейчас в своей жизни. Всем своим видом он показывал, что единственная его «трудность» — это не в меру навязчивый психотерапевт.