Из современной английской новеллы

У меня не было никакого мнения на этот счет, но я сказал: да, согласен.

— Еще одна особенность любви, — сказала девушка в локонах, — это ее необычайная заразительность. Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что если вы влюблены, то, значит, в сущности, вам просто хочется быть любимым? Потому что это, разумеется, непреложный закон. Я хочу сказать, что ведь было бы странно, если бы всякий раз, когда кто-то кого-то любит, этот кто-то в свою очередь не пользовался ответной любовью. Такие случаи составляют весьма ничтожный процент.

Какой-то весьма развязный молодой человек услышал эти рассуждения и расхохотался. Он еще долго продолжал хохотать, глядя на девушку в локонах и на меня.

Я отошел, налил себе вина из глиняной посудины и спросил довольно миловидную женщину средних лет, чем она занимается. Она очень засмущалась в ответ. Я улыбнулся ей и направился дальше. Марго поймала меня за рукав и потащила в угол.

— Майк, ты можешь позвонить Найджелу еще раз?

— Я уже думал об этом, — сказал я. — Честно говоря, по-моему, мне не следует лезть в это дело.

— Но как же, милый, ты же обещал.

— Обещал? Ничего я не обещал.

— О Майк!

— Да право же, вся эта история… Ну ладно.

— Сейчас, Майк, хорошо?

— Хорошо, сейчас.

— Люси?

— Это ты, Майк?

— Ясно, кто же еще.

— Да, в самом деле, кто же еще. Где ты теперь?

— На вечеринке.

— Приятная компания?

— Да, как будто. Почему бы тебе не присоединиться?

— Я не могу, Майк. Я занята.

— С этим чертовым фрахтовым агентом, как я понимаю?

— С каким это еще агентом?

— Фрахтовым. С твоим приятелем — фрахтовым агентом. Фрэнком.

— Он не фрахтовый агент. Он работает в издательстве.

— Зачем же он назвался фрахтовым агентом? Последовало довольно утомительное объяснение. Назваться фрахтовым агентом — это, оказывается, было в духе присущего Фрэнку чувства юмора. Я раздумывал над этим, пока шел назад, к Марго.

— Ну, что он сказал, Майк?

— Какая-то женщина ответила, что его нет дома.

— И это все?

— Я сказал, что за домом ведется наблюдение. Я сказал, что местная полиция отнюдь не в восторге от того, что здесь происходит.

— А что она сказала?

— Она начала стонать, и тогда я сказал: "Я вас предупредил" — и повесил трубку.

— Спасибо тебе, Майк.

— Не на чем. В любое время к твоим услугам.

К нам подошел Суон, и Марго сказала:

— Майк снова звонил Найджелу. Майк был просто великолепен.

Суон похлопал меня по спине и сказал:

— Что, ничего веселого?

Марго принялась ему все пересказывать, а я ушел.

Джо делала вид, что слушает, как двое мужчин, перебивая друг друга, рассказывают какую-то запутанную историю. Она сказала мне негромко:

— Ты не расстраивайся из-за Марго. Я позабочусь о том, чтобы она не оказалась в накладе.

Я уставился на нее: с чего это она вообразила, что я расстраиваюсь из-за Марго?

— Я не сомневаюсь, что ты об этом позаботишься, Джо, — сказал я.

— Положись на Джо, — шепнула она.

Я сказал, что на нее вполне можно положиться, я в этом уверен. И стал развивать эту мысль дальше. Один из мужчин сказал:

— Вы позволите, старина?

Я пожал плечами и протолкался обратно к телефону. Я набирал номер три раза, чтобы уж наверняка не было ошибки, но никто не брал трубку.

Все принялись танцевать кто во что горазд. Задержавшись возле глиняной посудины, я снова оказался рядом с девушкой в локонах. Она улыбнулась мне, и я спросил от нечего делать:

— Вы знакомы с девушкой, которую зовут Люси Энструс?

Девушка в локонах покачала головой:

— Почему я должна быть с ней знакома?

— Вероятно, нипочему, — сказал я. Девушка посмотрела на меня очень внимательно и отошла.

Я поднялся наверх и нашел там тихую комнату с кроватью. Неярко горела лампа на туалетном столике. Кровать — с виду очень удобная — была почти полностью погружена во мрак. Я растянулся на кровати, радуясь темноте. Через несколько секунд я уснул. Когда проснулся, светящийся циферблат моих часов оповестил меня о том, что я проспал около двух часов. За туалетным столиком две девушки приводили в порядок свои физиономии. Потом они вытащили из сумочек платочки с изображением лошадей и повязали головы. Они переговаривались шепотом и вскоре ушли. Я лежал, перебирая в уме события этого дня, и пытался представить себе, как буду чувствовать себя завтра утром. Мне всегда казалось очень важным, как человек чувствует себя утром во время завтрака, вспоминая истекший день.

Какой-то мужчина с бокалом в руке вошел в комнату и остановился перед туалетным зеркалом. Он пригладил волосы, поправил галстук. Потом вынул из кармана носовой платок, накрутил его на указательный палец правой руки и прочистил себе по очереди оба уха. По окончании этой операции он что-то пробормотал, разглядывая платок. Я закрыл глаза. Когда я их открыл, он уже испарился. Я закурил сигарету и затопал к телефону.

— Кого вам надо? — услышал я голос. Это был парень из издательства. Я сказал, что хочу поговорить с Люси.

— Хэлло, Люси.

— О, Майк, ну право же…

— Люси, этот человек опять здесь.

— Да, Майк. Он здесь, я знаю.

— Сейчас два часа ночи.

— Да, два часа ночи. Не огорчайся, Майк. — Голос ее звучал так мягко, что я сказал:

— Перестань стараться щадить меня.

— Знаешь, я лучше положу трубку.

— Это я положу к черту трубку.

Я стоял у телефона, раздумывал, и меня мутило. Я заметил, что в пальцах у меня зажата какая-то бумажка, вгляделся и увидел, что на ней нацарапан номер телефона Найджела. Я снял трубку и набрал этот номер.

Прождав почти минуту, я наконец услышал женский голос:

— Да? Кого вам надо?

Кажется, я сказал:

— Я хочу знать, что тут происходит.

— А кто это говорит? Вы ошиблись номером, — быстро сказала женщина.

— Нет, не ошибся, — сухо возразил я. — Позовите-ка, будьте любезны, к телефону Найджела.

— Найджел ведет собрание. Вы нам мешаете. У нас еще очень много вопросов на повестке дня. Мне некогда заниматься с вами, сэр.

— Говорит министерство социального обеспечения, — сказал я и услышал, как женщина бурно задышала в трубку. И отключилась.

Я прошел через гостиную и начал разыскивать входную дверь. Я подумал, что все более или менее стало на свое место. Обидам Марго отдана заслуженная дань: она испытывает от этого известное удовлетворение, теперь нужно только, чтобы кто-нибудь спросил Найджела, что все это значит, и не оставлял его в покое, пока он не даст вразумительный ответ. После чего пусть уж в этом разбираются специалисты. Что касается меня, то время — лучший лекарь, время все исцелит. Я это понимал, и это-то и было самое печальное. Я не хотел исцелиться. Я хотел, чтобы безумная одержимость моей любви к Люси продолжала подстерегать меня даже во сне; чтобы она смеялась мне в лицо со дна полупустых бокалов; чтобы она накидывалась на меня внезапно из-за угла. Но придет время, и лицо Люси сотрется в моей памяти; придет время, и, повстречав ее на улице, я небрежно поклонюсь ей, и мы выпьем по чашечке кофе и поговорим о нашей последней встрече и о том, как много воды утекло с тех пор. А нынешний день — да ведь и его уже нет, ведь уже настало завтра — канет в прошлое, подобно всем остальным дням. Он не будет отмечен красным в календаре как день моих неистовых домогательств, как день, когда мою любовь украли у меня из-под носа. Я отворил входную дверь и поглядел в ночь. Было холодно и неуютно. И это пришлось мне по душе. Мне было очень плохо, но я был этому рад, потому что в этом все еще была жива моя любовь к Люси. Не раздумывая, я захлопнул дверь и оградил себя от темноты и моросящего дождя. Когда я шел обратно в гостиную, печаль забвения ужалила меня в сердце. Уже сейчас, думал я, время делает свое дело. Часы тикают, и время уносит от меня Люси, разрушает ее облик, убивает все, что было между нами. Время сыграет мне на руку, и с его помощью я вспомню сегодняшний день без горечи и без волнения. Вспомню его, как пятнышко на нечеткой поверхности пустоты, как какой-то смешной и нелепый день, — день, когда мы захмелели от пирожных с ромом.