Из современной английской новеллы

— Потанцуем, Полл, — сказал Малькольм, стоя за ее спиной и обхватывая ее руками за талию.

Теперь все оборачивалось еще хуже, ибо, как только Малькольм обнял ее, ей стало ясно: он ничего не понял. Он, должно быть, решил, что ей доставляло удовольствие слушать все эти его россказни о том, как Филип Мьюлели глазеет на проституток, или о том, что Олив Грэмсмит — извращенка… и что, собственно, он под этим подразумевает?

Она допила коньяк, и они стали танцевать. Вот, значит, как это было: Райдеры заранее обо всем между собой договорились. Они обсудили, какую именно сексуальную перетасовку — поскольку это будет в первый раз — хотелось бы им осуществить. А Полли и Гэвин должны были пойти навстречу своим друзьям из-за этой женщины из фирмы "Паркер, Хилл и Харпер", которая хочет развести Малькольма с женой, и из-за прочих его любовных интрижек. Малькольм и Сью решили смотреть теперь на эти вещи по-другому и идти в ногу с модой предместья, поскольку новая мода творит чудеса с начинающими увядать супружескими союзами.

— Дети остались с Эстреллой? — спросил Малькольм. — Она не будет возражать, если вы задержитесь? Вы же не сорветесь сейчас домой, Полл?

— Эстрелла не могла прийти. Мы вызвали девушку из Бюро услуг.

Он сказал — так, словно это было нечто само собой разумеющееся и случалось уже не раз, — что отвезет ее домой, как только она того пожелает. И девушку из Бюро услуг отвезет тоже.

— Старина Гэвин не будет стремиться уехать пораньше, — заявил он, стараясь, чтобы все выглядело так, будто ему просто придется исполнить одну из обязанностей хозяина. Для Полли это звучало чудовищно нелепо, но она промолчала. Только улыбнулась и продолжала танцевать.

Должно быть, они вполне трезво разработали этот план — утром, когда завтракали, или когда нечего было смотреть по телевизору, или ночью, в постели. Поговорили об этой игре, в которой ее участники разыгрывают партнеров в карты, или бросают ключи от машин на ковер, или тянут жребий каким-либо другим способом. И согласились, что никто из них не хочет предоставить выбор на волю случая. "Другое дело, — как бы между прочим сказал, возможно, Малькольм, — если бы мы заполучили Диллардов". Сью, верно, сразу ничего не ответила. Она, верно, рассмеялась, или встала, чтобы налить чаю, если они смотрели телевизор, или повернулась на другой бок и уснула. А потом при случае снова, должно быть, навела на это разговор, и Малькольм понял, что его слова не пропали даром. И тогда они разработали план, как привлечь к игре своих самых старинных друзей. Танцуя с Малькольмом, Полли видела, что губы Гэвина прикасаются к волосам Сью. Гэвин и Сью замерли, они почти не двигались в танце.

— Значит, заметано, — сказал Малькольм. Ему теперь уже не хотелось больше танцевать. Ему нужно было только удостовериться, что все решено и впереди его кое-что ждет, а пока он может на часок вернуться к своим гостям. Потом он отвезет Полли домой, а Гэвин останется здесь. В половине первого или в два, когда мужчины бросят ключи от своих машин на ковер, а женщины с завязанными глазами возьмут себе каждая по ключу, Гэвин и Сью будут просто за этим наблюдать, не принимая участия в игре. А когда все уйдут, Гэвин и Сью останутся вдвоем среди обычного разгрома и пустых бокалов. А он останется наедине с Полли.

Полли снова улыбнулась ему в надежде, что он воспримет улыбку как знак ее согласия: ей совсем не хотелось продолжать с ним танцевать. Если бы в ту ночь после ужина в "Рице" кто-нибудь из них предложил поменяться на час-другой партнерами, воцарилась бы жуткая тишина.

Малькольм с видом собственника похлопал Полли по бедру, крепко сдавил ей руку выше локтя и отошел, пробормотав, что гостям не хватает выпивки. Какой-то мертвецки пьяный мужчина завладел Полли, сообщив ей при этом, что он ее любит. Пока она, покачиваясь, двигалась с ним по комнате, ей хотелось крикнуть Сью и Малькольму и Гэвину, что да, они пали. Конечно, Малькольм не боролся по-настоящему со своим ожирением, конечно, он не прилагал никаких усилий. Малькольм чудовище, а Сью предательница. И почему Гэвин, когда его спрашивают, правда ли, что он кинорежиссер, никогда не скажет, что снимает просто рекламные фильмы для телевидения? Верно, и она сама пала тоже, раз уж таков, как видно, всеобщий удел, и только еще не уяснила себе, в чем это у нее проявляется.

— Нам пора домой, Сью, — сказал Гэвин.

— Нет, Гэвин, конечно, нет.

— Полли…

— Ты мне так мил, Гэвин.

Он покачал головой и зашептал ей на ухо, стараясь убедить ее, что Полли никогда-никогда не согласится принять участие в их затее. Он сказал, что они с Сью могут когда-нибудь встретиться вдвоем — пойти выпить или позавтракать. Это было бы славно, сказал он. Ему бы очень этого хотелось.

Сью улыбнулась. А ей в ту ночь в "Рице", прошептала она, вовсе не хотелось быть таким уж, черт побери, сущим ангелом.

— Я хотела принадлежать тебе, — шепнула она.

— Это неправда, — сказал он резко. Он отодвинул ее от себя и высвободился из ее объятий. Его ужаснуло, что она зашла так далеко, — запятнала прошлое, когда в этом не было никакой нужды. — Ты не должна была этого говорить, Сью.

— Ты сентиментален.

Он оглянулся, ища глазами Полли, и увидел, что она танцует с мужчиной, который едва держится на ногах. Свет в комнате был притушен, и музыка приглушена. Саймон и Гарфункель полушепотом повествовали что-то о некой миссис Робинсон. Какая-то женщина визгливо хохотала, сбрасывая с себя туфли.

Сью больше не улыбалась. На Гэвина из полумрака смотрело жесткое, осуждающее лицо. Смеющиеся морщинки вокруг глаз сменились складками напряжения, быть может, думал Гэвин, гнева. Он ясно читал ее мысли; он сам толкал ее на этот путь, он целовал ее волосы. А теперь предлагает когда-то где-то позавтракать вместе, сулит ей что-то в будущем, в то время как дорога именно эта минута. Гэвин почувствовал, что был груб.

— Прости меня, Сью.

Они стояли посреди комнаты, мешая другим танцующим. Ему захотелось продолжить танец, опять ощутить тепло ее хрупкого тела, объятия ее рук, запах волос, снова, склонясь к ней, коснуться волос губами. Он отвернулся и потянул к себе Полли, высвобождая ее из объятий пьяного, заявлявшего, что он любит ее.

— Нам пора домой, — сказал он сердито.

— Брось, старина, никуда ты не поедешь, — закричал Малькольм из холла. — Я отвезу Полли, о чем речь.

— Я отвезу ее сам.

В машине Полли спросила, что произошло, но Гэвин не сказал ей правду. Он нагрубил Сью, сказал Гэвин, потому что Сью сообщила ему что-то совершенно чудовищное об одном из ее гостей, а он почему-то не смог этого стерпеть.

Полли не поверила ему. Это, конечно, пустые отговорки, но не это имело значение. Ведь Гэвин отказался от участия в игре, которую затеяли Райдеры, и сделал это ради нее. Он встал на ее защиту, выказал свое уважение к ней, хотя ему самому и хотелось стать участником игры. Она опустила голову ему на плечо. И сказала, что благодарна ему, но не стала объяснять за что.