Александр Немировский - История Древнего мира. Античность. Ч.1

Еще раньше этой идеей был одержим Генрих Шлиман (1822—1890), открывший Трою, Микены, Тиринф и Орхомен, но турки, владельцы холма, заломили такую цену, что заставили отступить даже этого архимиллионера. Правда, в 1878 г. местный грек Минос (какое совпадение!) Колэкеринос начинал любительские раскопки на холме еще в годы турецкого владычества, и ему удалось открыть подвал с огромными сосудами-пифосами.

В 1899 г. разрешение на раскопки Эвансом было получено, и он к ним приступил во всеоружии своих исторических знаний музейного работника и пользуясь консультациями специально приглашенного им архитектора.

Раскопки продолжались 35 лет и выявили руины дворца и памятники цивилизации, которую Эванс назвал минойской (по имени легендарного владыки Крита). Используя методику перекрестной датировки критских и египетских находок, он разделил историю Крита на три периода, назвав их раннеминойским (3000—2200), среднеминойским (2200—1600) и позднеминойским (1600-1200).

Во время раскопок дворца было открыто множество табличек с надписями иного типа, чем те, что покрывали печати. Вновь найденные надписи Эванс разделил на две группы — линейное письмо А и линейное письмо Б. Однако разобраться в этих надписях ему не удалось. Не удалось ему понять и нанесенных на найденный в Фесте диск знаков, которых слишком мало для того, чтобы считать их пиктограммами, но слишком много, чтобы думать о слоговом письме (над загадкой Фестского диска, сделанного методом штамповки, до сих пор бьются ученые многих стран).

Дворец Миноса оказался не единственным зданием Кносса. В ходе раскопок Эванса и его преемников были обнаружены меньшие по размерам дворцы в Фесте, Маллии, а впоследствии также в Като-Закро.

Кикладская археология*.Еще до того, как в начале XX века А.Эвансом были совершены на Крите его сенсационные открытия, началось медленное и не столь эффектное археологическое освоение островов Кикладского архипелага. Началось оно с небольшого островка Антипарос, где английской экспедицией было обнаружено 40 скальных гробниц бронзового века. Последовавшее затем изучение Пароса, Наксоса, Аморгоса, Сироса и Сифноса показало, что такие гробницы были распространены и на других островах. В дальнейшем на Мелосе, Сиросе, Сифносе и ряде других островов были выявлены поселения бронзового века, обнесенные двойным рядом стен. И постепенно, параллельно с развитием критской и микенской археологии, стала вырисовываться кикладская культура, подверженная критскому и позднее микенскому влиянию, но имевшая и собственное лицо.

* Параграф написан Л. С. Ильинской.

62

Венцом кикладской археологии стали раскопки Акротири на острове Фера. Начавшиеся в 1967 г., они уже через два года показали, что Акротири суждено стать «Эгейскими Помпеями», и действительно, несколько лет спустя небольшой городок на острове Фера затмил своей уникальной сохранностью великолепие критских дворцов.

А началась история открытия задолго до того, как в землю Феры впервые погрузился заступ археолога. Еще в 1932 г. молодой греческий археолог Спиридон Маринатос приступил к раскопкам километрах в шести к северу от знаменитого Кносса. Пологий холм, спускающийся к морю, привлек внимание тогда еще никому не известного ученого надеждой найти следы тех же древностей, какие обнаружил в Кноссе Эванс: ведь согласно Страбону, именно где-то здесь должен был находиться Амнисс, порт Миноса, чья столица Кносс располагалась в глубине острова.

Раскопки сразу же оказались успешными: и на вершине холма, и на его склонах стали находить остатки стен, домов, алтарей, расписные глиняные сосуды. Полностью раскопав виллу, украшенную тончайшей работы фресками с изображениями лилий, приступили к работам на северной стороне холма. Начали освобождать от земли обнаруженную у моря довольно крупйую постройку, скорее всего конца XVI в. до н. э. Вырисовывался еще один центр времен морского могущества Крита, реальность которого уже доказали блестящие раскопки Эванса в Кноссе. Такое открытие само по себе было большой удачей для начинающего археолога. Но имя его наверняка затерялось бы в тени славы первооткрывателя критской цивилизации, подобно именам многих других археологов, работавших вместе с Эвансом и после него, если бы... не неожиданная находка, связавшая всю дальнейшую судьбу Маринатоса с небольшим островком Фера, лежавшим в 120 км к северо-востоку от Крита. Открытия на этом островке почти сорок лет спустя принесли Маринатосу не менее громкую славу, чем Эвансу на Крите.

На первый взгляд это даже нельзя было назвать археологической находкой — всего лишь осыпь камней пемзы в одном из обращенных к морю помещений северной постройки. Камни, не тронутые рукой человека, обычно сбрасывают в отвал. Так, видимо, и поступил бы рядовой археолог. Но в руках Маринатоса кусок пемзы оказался ключом к одному из самых крупных открытий века.

Пемза — камень вулканический, а на Крите и в непосредственной близости от него нет ни одного не только действующего, но и потухшего вулкана. Ближайший вулкан, вулкан Феры, удален от Крита более чем на 100 км.

63

Какова же должна была быть мощь извержения, если воздушная волна могла перенести выброшенную вулканом породу на такое расстояние! И Маринатос соотнес это извержение с мифом о Девкалионовом потопе, который древние датировали концом того же XVI в., в слое которого оказалась столь неожиданная находка.

В 1934 г. Маринатос публично высказал предположение, что именно с этой катастрофой были связаны и установленные раскопками Эванса разрушения на Крите, и прекращение жизни на Фере (ее следы еще в конце прошлого века обнаружили французские, а затем, в начале нашего столетия, и немецкие археологи, отнеся их к значительно более позднему периоду).

Находки и французов и немцев были ничтожны и не вызвали сенсации в научном мире. Даже точное место французских раскопок было забыто. Греческое правительство, охотно выделявшее средства для работ на Балканском полуострове, на Крите и других «перспективных» островах, не стремилось поощрять фантазий начинающего археолога. Однако Маринатос не сдавался. Овладев специальностью геолога-теоретика, он заинтересовал геологов своими расчетами мощи древнего извержения и восстановлением геологической картины катастрофы, доказав, что на месте горного массива с вулканом, на 2 000 метров возвышавшимся над уровнем моря, после катастрофы осталась плоская коса протяженностью в 11 км и что большая часть острова превратилась в гигантский кратер, который вместе с остатками острова покрылся многометровым слоем белой пемзы и пепла розового и красноватого цвета.

Греческие, американские и шведские геологи подхватили гипотезу Маринатоса. Исследования, прерванные Второй мировой войной, возобновились сразу же после ее окончания. Шведская подводная экспедиция обнаружила на дне моря у северного берега Крита мощный слой пепла. Химический анализ показал, что он аналогичен пеплу вулкана Феры. Теперь уже и многим историкам мысль о связи извержения на Фере с критскими разрушениями перестала казаться фантастической. И когда в 1967 г. Маринатос приступил к раскопкам на Фере, от них уже ждали успеха.