Александр Немировский - История Древнего мира. Античность. Ч.1

После Вольфа Карл Лахман попытался выделить в «Илиаде» и «Одиссее» их первоначальные составные части («малые песни») и указал на остатки «белых ниток», которыми они были скреплены в единое целое. Так утрачивалась естественная красота и место ее занимала искусственная, а Гомер исчезал за спинами редакторов. В это трудно было поверить, ибо творческий опыт учил, что хотя среди редакторов и встречаются гении, ни одному из них не удавалось заменить творца, автора. На голову «расчленителей» Гомера, получивших название аналитиков, обрушился шквал негодования тех, кто считал Гомера единственным и неподражаемым творцом «Илиады» и «Одиссеи». Во главе критиков Вольфа и его последователей стояли Шиллер, Гете и переводчик Гомера на немецкий язык И.Г. Фосс. Интуиция этих критиков, которых стали называть унитариями, была подкреплена исследованием греческого письма — начало греческой письменности оказалось древнее, чем предполагал Вольф, и поэмы могли быть не только сочинены одним автором, но им же и записаны (или продиктованы) в VIII—VII вв.

Под влиянием критики унитариев последователи Вольфа и Лахмана стали говорить уже не о механическом соединении песен, а о существовании основного (по их определению — первоначального) ядра, вокруг которого группировались остальные сюжеты.

Борьба двух направлений развернулась в то время, когда начались раскопки на местах действия героев гомеровских поэм — в Трое, в Микенах, в Тиринфе. После появления многочисленных памятников к прежним спорам об обстоятельствах возникновения поэм и времени жизни поэта прибавились новые, не менее жгучие — о соотношении гомеровской поэзии с древнейшей историей Греции, об источниках, на основании которых Гомер воссоздавал художественную картину далекой от него эпохи. Объем наших знаний о древнейшей Греции возрос также благодаря дешифровке древнейшей письменности, и с этим увеличением информации гомеровская загадка все более усложнялась в связи с появлением все новых и новых вопросов, каждый из которых не мог быть решен однозначно. В конце концов выяснилось, что современная наука знает о времени действия «Илиады» и «Одиссеи» неизмеримо больше, чем могло быть известно Гомеру. Но это нисколько не уронило его в наших глазах: он не был первым историком, как его считали греки и некоторые энтузиасты археологии, наивно пытавшиеся воссоздать по его поэмам точную картину эпохи Троянской войны, он был величайшим художником, и созданная им панорама Троянской войны, пусть во многом далекая от реальности, совершенна как произведение искусства. Понимание прелести «Илиады» и «Одиссеи» равносильно разгадке природы творческого гения — искусства в самом широком смысле этого слова. И то, что гомеровская красота видится нам на ином уровне, чем красота эпических произведений других европейских народов, связано с тем, что за плечами Гомера стояла угасшая эгейская цивилизация, дошедшая до него в мифах, которым он дал новую жизнь.

202

Соперник Гомера.Античному образу жизни и образу мышления присущи состязательность, соперничество — то, что греки обозначали словом «агон». Соперничали между собой города-государства. В каждом городе соперничали в мастерстве ремесленники, добиваясь совершенства своих изделий. Соперничали политические и военные деятели, стремясь выдвинуться и занять первые места на вершине власти. Что такое Олимпийские и другие общегреческие состязания, как не соперничество атлетов, которым покровительствовали боги? Не мог, по понятиям греков, оставаться и Гомер без соперника. И соперника ему подыскали — беотийского эпического поэта Гесиода. Сохранилась поэма, рассказывающая о том, как явились Гомер и Гесиод на суд, который должен был решить, кому называться первым поэтом. И запел божественный Гомер в полной уверенности, что победа будет принадлежать ему. Но судьи, выслушав и Гесиода, первым поэтом признали его — он воспевал не кровопролитные войны, а мирный труд.

Разумеется, это выдумка. Гомер и Гесиод не могли встретиться, поскольку жили в разное время. Выдумку эту породило не только новое отношение общества к миру и войне, определившее победу нового поэта над старым, но и то, что Гесиод был, в отличие от «великой тени» — Гомера, поэтом, обладавшим биографией.

Источником биографических сведений о Гесиоде стала его поэма «Труды и дни» , написанная в VII в. Из нее мы узнаем, что некто из малоазийского города Кумы переселился с двумя сыновьями — Гесиодом и Персом — в Беотию и стал там обрабатывать небольшой участок земли. В центре повествования — семейный конфликт, обычный для Греции, где земли не хватало. После смерти отца младший из братьев, Перс, вместо того чтобы отправиться с другими колонистами на поиски пропитания, отсудил себе часть отцовского участка. Подарки судьям-мздоимцам разорили Перса, и ему ничего не оставалось де„ лать, как обратиться к честному и рассудительному Гесиоду, который не держа на брата зла, дал ему совет, как надо жить и трудиться, чтобы избежать нищеты. Вокруг этого центрального эпизода и разворачивается пересыпанное притчами, поговорками и пословицами повествование о необходимости добросовестного, честного труда, угодного богам.

203

Из поэмы встает реальная картина жизни полиса конца VIII— начала VII в., расположенного в области, где ремесло и торговля были занятиями второстепенными. Но все же и здесь произошли заметные перемены, что видно из трехсот строк, содержащих наставления по мореплаванию. В заключительной части поэмы приведены житейские советы: в каком возрасте жениться и какую надо выбрать жену, чтобы она не пустила на ветер все, добытое тяжким трудом, как относиться к родственникам, к богам. Вероятно, заключительная часть поэмы — не более чем дополнение, появившееся значительно позднее.

История человечества представлена в «Трудах и днях» как неизменное ухудшение жизни каждого из последующих поколений. Первое пользовалось благами века золота, когда труд был людям в радость, когда сами люди отличались от богов лишь тем, что были смертны, да и смерть не приносила им мучений. Следующее, связанное с серебром, утратило благочестие людей золотого века и было обречено на пребывание в Аиде, правда, не в самом худшем его месте. Третье поколение — это поколение меди, отличавшееся воинственностью и жестокостью. Четвертое, предшествующее поколению самого поэта, наделено более светлыми чертами, но и его погубила война. Это поколение героев, павших под Фивами и Троей и после гибели перенесенных на Остров блаженных. О пятом поколении Гесиод говорит так:

Если бы мог я не жить с поколением пятого века!

Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.