М Улицкая - В Израиль и обратно. Путешествие во времени и пространстве. [калибрятина]

— Почему не в наш?— спросили они.

Я рассказал им о себе и даже рассказал о моем обращении в христианство. Я не сказал только, что прятался в монастыре.

Партизаны обыскали Освальда, но не нашли никаких ценностей — только Новый Завет да несколько иконок. Они снова стали его допрашивать, угрожать, что убьют его. Пленных они обычно убивали.

…Освальда не расстреляли. Его отпустили, сказав, что он может идти, куда ему угодно… Почему его не убили? Этот вопрос встает каждый день, каждую неделю жизни Освальда в эти годы… Возможно, на партизан произвело впечатление его бесстрашное поведение. Действительно, после всего, что он пережил в последние два года, он полностью владел собой… И еще одно: не казался ли партизанам этот молодой человек попросту безумцем? Деталь, требующая особого внимания: всем, кто его допрашивает, он рассказывает о своем обращении и крещении как о важном событии, чем вызывает у одних недоумение, у других — непонимание и, вероятно, у кого-то — раздражение.

…Освальд же продолжал свой путь. Следующая встреча с русскими партизанами, через несколько дней, была менее драматичной.

Я встретил четырех русских партизан, бывших бойцов Красной Армии. Один из них оказался тем человеком, которого мне удалось спасти, когда я работал в полиции. Он сразу же узнал меня, принялся благодарить, объяснив своим товарищам, что я спас ему жизнь. Мне понравился такой поворот событий. Эти люди отнеслись ко мне дружески, но сказали, что не примут меня в отряд, потому что у меня нет оружия…

Оружие не только давало возможность воевать в партизанском отряде. Оно было необходимо для защиты собственной жизни. Озверение было всеобщим. Убивали за краюху хлеба, за старые валенки. Из страха. Повинуясь страшным инстинктам, таящимся в глубине человеческих душ и выпущенным на поверхность благодаря кровавой смертельной вакханалии убийств, совершаемых по законам фашистского государства. Из инстинкта самосохранения…

Освальда не взяли на этот раз в партизанский отряд, потому что у него не было оружия. Безоружный, он продолжал свой путь в глубину Налибоцкой Пущи. Теперь он шел по местам, куда немцы давно уже не появлялись. Это было партизанское царство, и местные жители, добровольно или подневольно, снабжали партизан продовольствием.

В одном из таких «полусвободных» городков Освальд встретил польских священников, рассказал им о своей жизни, об обращении. Он рассчитывал по крайней мере провести ночь под их крышей, но они не оставили его на ночлег. Зато в соседнем местечке бедная белорусская семья приютила его…

Наутро произошла встреча, о которой так мечтал Освальд с момента его ухода от монахинь. Он стоял у окна дома, где ему дали ночлег, и в это время по улице ехала телега с несколькими мужиками. Одним из них оказался Эфраим Зиндер, еврей из города Мир, спасшийся вместе с другими беглецами из гетто. К счастью, Эфраим был из тех, кто знал о роли Освальда в организации побега из гетто, о снабжении гетто оружием со склада гестапо… Увидев Освальда в окно, он понял, что где-то видел этого человека — усы, отпущенные Освальдом, действительно изменили его внешность. Кроме того, Эфраим был уверен, что Освальд погиб. Они встретились как братья. Эфраим повез Освальда в русский партизанский отряд. По дороге Освальд рассказал Эфраиму о своем обращении, но не встретил ни сочувствия, ни понимания. Эфраим предложил ему выбросить из головы все эти глупости.

Ночью Зиндер привез Освальда в партизанский отряд. Это был русский отряд, им командовал полковник Дубов. Дубов и раньше слышал что-то о коменданте немецкого полицейского участка, который помогал партизанам, спасал евреев. Но гораздо больше его интересовали связи Освальда с фашистами. Первым делом Дубов приказал арестовать его и расследование решил вести лично.

Освальд рассказал Дубову о своей жизни и работе у немцев. Он также подробно рассказал ему о принятии христианства. При этом он ни разу не упомянул, что скрывался в монастыре. Он боялся, что слухи об этом дойдут до Мира и его покровительниц казнят…

Дубов потребовал объяснить, где он находился пятнадцать месяцев. Освальд отказался отвечать на этот вопрос. Угрозы и обвинения не производили на него никакого впечатления.

Дубов пришел к убеждению, что Освальд занимался какой-то антисоветской деятельностью: всякая другая причина казалась им неубедительной. К концу допроса, который длился без перерыва почти двое суток, они пришли к выводу, что Освальд провел эти месяцы в немецкой школе для шпионов и теперь он подослан к партизанам для сбора информации. Он был приговорен к расстрелу… Почему его немедленно не расстреляли, останется для нас тайной, как осталось загадкой для самого Освальда.

…Судьба выслала в помощь Освальду своего посланника. Им оказался еврейский врач, который обслуживал местных партизан. Он тоже был из числа евреев, скрывшихся от немцев в Налибоцкой Пуще, но его положение, благодаря столь необходимой профессии, было гораздо более прочным, чем у большинства прочих еврейских беженцев. Он ездил из одного отряда в другой, оказывал медицинскую помощь и был человеком незаменимым и авторитетным. Кайданов пригласил доктора участвовать в допросе Освальда. Вначале разговор шел по-русски, потом Освальд и врач перешли на немецкий и на польский… Освальд сказал ему, что не может открыть свое убежище, поскольку боится поставить под удар скрывавших его людей. Врач сказал ему, что придется все объяснить, иначе его расстреляют и помочь ему он ничем не сможет. Кайданов доверял врачу, и Освальд тоже ему доверился. Договорились, что Освальд откроет место своего убежища врачу при условии, что тот не раскроет этой тайны ни одному человеку. Врач сдержал свое слово — Кайданов, узнав, что причина, по которой Освальд не хочет открыть места своего пребывания, сугубо личная, а сам врач предлагает себя в качестве гаранта невиновности Освальда, отложил расстрел… В качестве второго поручителя выступил Эфраим Зиндер. Оба поручителя, в случае если бы Освальд обманул русское командование, были бы расстреляны вместе с ним…

Допрос еще не кончился, как появились новые действующие лица — два партизана из еврейского отряда, беглецы из Мира. Их прислал начальник штаба еврейского отряда. Вести в Налибоцкой Пуще, несмотря на ее видимое безлюдье, распространялись довольно быстро…

В конце концов общими усилиями удалось убедить Каиданова в невиновности Освальда. Он послал рапорт генералу Платону, главе русского партизанского движения в Западной Белоруссии, с просьбой отменить смертный приговор в связи с наличием свидетелей невиновности Освальда.

Освальд был принят в отряд имени Пономаренко.