Борис Мир - Данэя (СИ)

Часть VII НАКАНУНЕ

59

Несмотря на твердое решение, Милан долго откладывал объяснение с Йоргом. Вновь и вновь обдумывал то, что должен будет ему сказать.

Он нужен Йоргу. Как активный помощник в надвигающейся схватке, – тот не захочет потерять его: станет уговаривать – доказывать свою правоту. И только не дав Йоргу одолеть в споре, отстояв себя – можно расстаться с ним. Этот разговор должен быть единственным.

Но колебаний не было: ни разу не появилось желание оставить все, как есть – это было уже невозможно.

Настал вечер, когда он сказал себе: “Завтра!”. Всю ночь не сомкнул глаз. Утром вызвал Йорга, договорился о встрече.

Йорг ждал его, как всегда, в институте.

– Добрый день, Милан. Есть новости?

– Добрый день.

– Так я жду.

– Новостей у меня нет. Мне просто нужно поговорить с тобой.

– О чем?

– О слишком серьезном: что я перестал верить – в то, за что боролся вместе с тобой.

– А говоришь, что нет новостей! Эта, пожалуй – самая неприятная из всех, что ты сообщал. Ты достаточно подумал, прежде чем сказать это?

– Да: конечно.

– Так! Почему?

– Тщательно проанализировал то, что отстаивали мы, и – что предлагают восстановить они: я имел возможность убедиться в правильности их понимания человеческой сущности.

– Ну, ну, продолжай! Я внимательно тебя слушаю.

– Понял, что многое из того, о чем они говорят, необходимо – мне самому: потому что без этого жить невозможно.

– Что, например?

– Например – то, что они называют любовью, и над чем мы смеялись.

– Прости за слишком откровенный вопрос: к этому причастна Рита?

– Невольно: после моей выходки с Лейли я не видел её. Но я имел возможность продумать всё, что слышал от нее, и сопоставить с тем, что чувствовал сам.

– Это временная слабость, мой милый. Надо сколько-то подождать, и ты снова обретешь уверенность в нашей правоте и силы для дальнейшей борьбы. Открытая схватка приближается, хочет ли сейчас это сам Дан или нет: те, кто слушают его, своими действиями дают нам эту возможность. Мне до сих пор приходилось лишь сдерживать тебя – скоро не придется это делать.

– Не придется, – откликнулся Милан.

– Безусловно, – продолжал Йорг, сделав вид, что не заметил его тон. – Жаль, всё-таки, что тебе ничего не удалось сделать с Лейли. Но случай с этим спасателем был для нас более удобен. Слишком некстати только его вызвали в Космос: мы не смогли воспользоваться судом над ним раньше, чем она родила. А они продолжают действовать. Ты в курсе?

– В курсе чего?

– Сегодня их очередная демонстрация по всемирной трансляции. Ещё одни похороны – пока им больше нечего показывать: их героя-великомученика, бывшего главного редактора “Новостей” Марка, который оберегал когда-то под своим крылышком Лала. Жертва не наших злостных происков, а собственных нелепых взглядов: категорически отказался от пересадки сердца и умер от инфаркта. Кстати, уже должны начать, – он включил экран.

Большая поляна в горах, с которой транслировали уже прежде похороны – младшего сына Дана. Отрытая могила рядом с другой, ребенка. Садятся в отдалении один за одним ракетопланы. Появляется процессия, медленно идущая к могиле. На плечах у идущих впереди – гроб с Марком.

У открытого гроба они: Дан и Эя, Ева и космический спасатель №1 Ли, Лейли с ребенком на руках и Лал Младший, плачущая дочь Дана, трое юношей-универсантов, несколько журналистов из “Новостей” – коллег Марка. И ещё – Поль и Рита. Рита! Милан впился взглядом, неотрывно смотрел на нее: Йорг презрительно усмехнулся про себя.

– Значит, они собрались тут почти все. Не хватает только этого спасателя, которого ждет суд.

– Нет: не только. Там не хватает и меня.

– Это – уже слишком! – Йорг выключил экран и повернулся к Милану. Ноздри его раздувались, но он молчал: казалось, не мог сразу найти нужных слов.

– Я хочу, чтобы ты объяснил мне всё, что с тобой происходит! – наконец сказал он.

– Именно для этого я и пришел к тебе.

... – И тебе не кажется, что готов встать на их сторону только для того, чтобы заслужить её прощение?

– Нет. Но и это – тоже: я не стыжусь. Есть вещи, которые, оказывается, необходимы. Жизненно. Я уже говорил.

– Любовь?

– Да! Потому что она делает жизнь полной.

– И ради этого ты готов отречься от всего?

– От чего?

– От науки и её чистых, высоких радостей?

– А это не всё. Это лишь одна из сторон нашей жизни. Она ни в коей мере не противоречит тому, к чему я пришел: личное счастье и творческое гармонично дополнят друг друга. И я отрекаюсь только от того, что кажется мне противоестественным и потому недопустимым: нашего обесчеловечивания – как можно иначе назвать то, что мы делаем с неполноценными?

– Ты заговорил, как Дан – или сам Лал.

– Я прочел все его главные произведения: чтобы понять, что они хотят. Это страшная правда для нас всех: Лал первым понял её. Факты, которые мне известны, лишь подтверждают эту правду.

– Ты понимаешь, что может тебя ожидать? Тебе не будет места в нашей среде: никто из тех, кто занимается наукой, которой ты посвятил себя, не станет иметь с тобой дело. Они объявят тебе свой бойкот.

– Я знаю. Но уже – не могу иначе. И если Рита не простит меня, я всё равно не вернусь к вам. Не в ней одной теперь дело.

– А знаешь, как назовут твой поступок? Предательством!

– Пусть называют – те, кто не захочет понять правду, которую я действительно не могу предать.

– Но как можешь – ты? Ты – Милан? Не знавший ни страха, ни сомнений. Единственный, кому я решился раскрыть до конца всё, что показалось бы чуть ли не кощунством слишком многим, у кого не хватает сил смело выслушать трезвые веления разума, и что – поэтому – незачем знать всем.

– И дал мне возможность этим до конца понять то, что я защищал вместе с тобой. В благодарность за это я никогда не воспользуюсь твоей откровенностью, когда буду уже не в ваших рядах: ты ведь этого боишься. Тех твоих слов никто не услышит от меня. Я хотел бы даже забыть их.

– Забыть?

– Да! Если признать правдой то, что ты сказал, людям следует как можно скорей превратиться в киборгов. Так: по-моему, мы уже всё сказали друг другу. Пора прощаться.

– Как, всё-таки, объяснить тебе? – Эя задумалась. – Нет – пожалуй, словами я тебе это до конца не передам. Знаешь, что: полетим к нам! Тебе надо увидеть ребенка вблизи – не на экране.

До сих пор они избегали контактов ребенка с не членами своей семьи – исключение было сделано только для умиравшего Марка. Рита первой после него должна была увидеть сына Лейли.

... Лейли кормила ребенка. Рита чувствовала, что начинает понимать то, что затруднялась передать словами Эя.

Ребенок кончил сосать, и Лейли протянула его ей: