Борис Мир - Данэя (СИ)

И одновременно – испытание его правдивости!

– Сегодня я держала на руках ребенка. Того, которого ты чуть не убил. Мне никогда раньше не приходилось держать их на руках. Я тоже – хочу иметь ребенка. Ты поможешь мне? – она впилась взглядом в его лицо: сейчас он выдаст себя.

– Что? – он не был напуган тем, о чем она просила. Даже в полумраке видела она, как он улыбнулся – слишком хорошо для лазутчика. – Значит... Значит, у нас будет ребенок? Может быть, сын.

– Ты что: сам этого хочешь? – она даже не поверила.

– Рита! Я хочу быть вместе с тобой: сегодня, завтра, всегда – всю жизнь. Я люблю тебя, – я знаю, что значит это слово. И хочу – чтобы у нас был ребенок. Сколько раз видел их – совсем маленьких: знаю, какие они. Я хочу, я очень хочу, чтобы у нас был ребенок: твой и мой – наш!

– Глупый, – улыбнулась Рита, – но почему ты хочешь именно сына?

Йорг вел себя довольно странно: казалось, ничего не произошло – ни малейших изменений в отношении к нему в институте. Те, заводилой которых он был в проведении контрпропаганды, почему-то даже не замечали его неучастия в этом деле: впрочем, это как-то можно было объяснить интенсивной работой.

И всё же: почему молчит Йорг? Ещё надеется, что он одумается и вернется? Зря: скоро он поймет это!

Рита в положении! Все признаки налицо – осталось только сделать анализы, чтобы убедиться окончательно. Сейчас он это и сделает. Сам.

Когда они были готовы, он вызвал Риту:

– Подтвердилось! Через девять месяцев у нас будет сын. Целую тебя!

Она улыбнулась ему с экрана:

– А если дочь?

– Такая, как ты? Я не против.

Тихие шаги за дверью, которая, видимо, была закрыта неплотно. И во время ленча Милан почувствовал, что в отношении коллег к нему что-то изменилось. Настороженные взгляды, молчание или неестественно оживленный разговор при его появлении.

Значит: кто-то подслушал его разговор с Ритой. Либо – Йорг сказал о его отступничестве. Возможно, что второе – вслед за первым. И вот-вот произойдет то, что его ожидало.

Он готов. Давно. И лучше – если Йорг до сих пор молчит – чтобы они узнали всё от него самого: надо перехватить инициативу.

Он решительно подошел к столику, где сидело несколько наиболее активных бывших его единомышленников.

– Надо собраться.

– Всем?

– Да – чем больше, тем лучше. – Он отошел, провожаемый взглядами: кое-кто явно уже что-то знал. Другие – ещё улыбались по-прежнему.

То же самое было и после ленча, когда он с ними ушел в кабинет для совещаний.

... Сейчас вожак должен сообщить стае, что он больше не хочет быть хищником.

– Итак, мы ждем. Зачем ты собрал нас?

– Для того, чтобы сказать вам: я отказываюсь от дальнейшей борьбы за сохранение существующего социального порядка, Я теперь считаю правильным то, чему учат Дан и произведения Лала Старшего.

– Почему?

– Да: почему?

– Я прочел их и сравнил с тем, что слишком хорошо знаю. И понял – то, что не понимал раньше: это заставило меня пересмотреть свои взгляды.

– Не другая ли причина толкнула тебя на это?

– Я не кончил говорить. Вам не терпится сказать вслух о том, что кто-то подслушал: я не собираюсь делать тайну из этого. Мы: я и Рита – ждем ребенка. Пусть знают это все.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь?

– Да! Я хочу и буду так жить – а не иначе: потому что я так и должен жить. И другие.

– Ты не только вышел из нашей борьбы – ты сделал гораздо больше, чем другие сторонники Дана. Ты уже не только отступник: ты – предатель! Мы будем судить тебя и исключим из своей среды!

– Подумай, пока не поздно!

– Поздно.

– Не пожалей!

– Я могу жалеть лишь вас, – пока вы не прозреете, не поймете, насколько страшно то, что я защищал вместе с вами, и к чему вы меня снова призываете. Напрасно! Я принял решение раз и навсегда: другого от меня не ждите. Если вас ещё что-то интересует, я готов ответить.

– Только не нам! Сейчас мы будем судить тебя. Идем!

... Конференц-зал института был полон. Значит, всё было подготовлено заранее: он опередил их всего лишь на полчаса.

Сотни глаз впились в Милана. Возвышение занимал синклит богов генетики – члены Координационного совета воспроизводства человечества; Йорга среди них, почему-то, не было.

Один из приведших Милана подошел к ним:

– Нам не удалось склонить его отказаться от заблуждения: он категорически отверг предложение сделать это.

– Значит: будем судить!

Старейший из ведущих генетиков встал:

– Мы будем судить Милана, аспиранта. Предъявляемое ему обвинение: измена нашему делу. Признать вину отказывается. Слово дается обвинителю.

Им был один из недавних ближайших сподвижников Милана.

– Милан, мы обвиняем тебя! Ты совершил измену: встал на сторону тех, кто отвергает основанный на нашей науке способ воспроизводства человечества. Ты был самым активным защитником этого способа, теперь ты – активный враг его. Ты стал действовать против него: ты отец ребенка, которого должна родить полноценная женщина. До сих пор никто, кроме самого Дана и его сына, не совершал это. Спрашиваю: признаешь ли ты свою вину?

– Нет! Я уже сказал об этом раньше.

– Слово свидетелю обвинения – руководителю аспиранта Милана профессору Йоргу.

Йорг вышел из дальнего ряда в зале, поднялся на возвышение.

– Коллеги, мне приходится выполнять слишком трудный долг: обвинение моего ученика. Более того: моего лучшего ученика. До последнего момента я надеялся, что мне не придется это делать – что он поймет и раскается. Увы!

Я его учитель: часть ответственности лежит и на мне. Я не посмел сидеть в президиуме: должен был выйти сюда, чтобы объяснить, что совершил мой ученик – почему, как.

Кем был и кем стал Милан? Был: бесстрашным и решительным, убежденным сторонником разумного порядка воспроизводства, которым руководимся мы – генетики. Готовым на всё. Непримиримым. Я гордился им.

По воле случая именно он первым узнал, что дети, с которыми Дан вернулся на Землю, появились у него не случайно – под воздействием Лала, чье имя было Милану так же ненавистно, как и нам всем. Лал пробовал высказывать свои атавистические взгляды когда-то: мы его заставили замолчать. Теперь Дан, явившись на Землю, хочет распространить идеи Лала и добиться их осуществления: для этого он и его подруга произвели на свет детей, воспользовавшись тем, что им не могли помешать.

Милан узнал это от известной вам актрисы, Риты, присутствовавшей при рассказе Лейли о посещении астронавтов и разговоре с ними. Услышанное вызвало тогда в Рите естественный протест: чтобы помешать им, она вошла в близкий контакт с Лейли, а через нее – с Даном. Таким образом, мы своевременно узнавали о них много ценного.

Но общение с ними начало губительно сказываться на ней. Делясь с Миланом своими наблюдениями, она заразила колебаниями и его. Чтобы освободиться от них, он сделал отчаянную попытку помешать Лейли родить, закончившуюся неудачей.