Борис Мир - Данэя (СИ)

Эта попытка явилась причиной разрыва Риты с ним и полного перехода её на сторону Дана. Но она заразила его не только сомнениями – ещё и тем, что они называют любовью, над которой, по его же словам, раньше смеялась. Похоже, что только чтобы помириться с ней, он отрекся от всего, что было свято для него, и то, что показалось необходимым для него, возвел в ранг абсолютной истины.

Я знал его до сих пор как горячего поборника нашей – подлинной – истины, чье неукротимое стремление к немедленным действиям мне порой приходилось даже сдерживать. Поэтому я отнес его внезапное решение за счет бурной, увлекающейся натуры. Ведь он находился ближе нас всех в соприкосновении с теми, кто бросил нам вызов: временные колебания, думал я – ему надо дать возможность ещё подумать, и он снова будет с нами.

Но получилось иначе – он начал активно действовать против нас: как иначе расценить то, что он и его подруга собираются, как Дан, произвести на свет ребенка? Он слишком хорошо понимает, что это значит. Пусть же знает, что мы не позволим ему сделать это.

– Вы уже не в силах помешать – как когда-то с Евой. Так же, как не могли помешать родить ребенка Лейли.

– Это была и твоя неудача. Но ты показал пример, сам: может найтись не менее горячий, чем ты, чтобы повторить его, – Йорг смотрел на Милана своими ледяными глазами. Страх впервые проник в Милана: стало трудно дышать, будто Йорг, как питон, стянул его своим кольцами. Страх не за себя: Риту и ребенка. И вслед за ним вспыхнула ненависть:

– Ты боялся тронуть Дана, профессор Йорг, – тебе придется сдерживать и тех, кто может посметь что-то сделать Рите. Иначе мне придется нарушить данное тебе обещание, – он смотрел прямо в глаза Йоргу и тот опустил их: кольца ослабли. Даже здесь, среди единомышленников, взгляды его показались бы кощунственными: Йорг медленно сошел с возвышения и вернулся на свое место.

– Кто ещё выступит свидетелем обвинения?

– Достаточно!

– Йорг сказал всё!

– Кто хочет выступить с защитой Милана? – зал ответил молчанием. – Что ты скажешь на это, Милан?

– Что не ожидал ничего другого. Но я не нуждаюсь в защитнике: скажу за себя сам.

Да: я совершил то, в чем вы меня обвиняете – и виновным себя не считаю. Пока я верил в то, что существует, я боролся за него – теперь, убедившись, что правда состоит в противоположном, я встал на сторону её.

Да: я узнал, что такое любовь – она делает человека счастливым. Чувство это – не атавизм: оно в нашей природе, нашей сущности. И дети – плод её, естественное её продолжение. Это то, что нужно мне, без чего я дальше не представляю свою жизнь; это то, что необходимо всем – и рано или поздно все поймут это. И вы – в том числе.

– Твой Дан хочет не только это!

– Я знаю: чтобы понять, что творилось со мной, желая окончательно убедиться в истинности того, что защищал вместе с вами, я прочел многие произведения Лала Старшего. Я сравнил то, что узнал из его книг, с тем, что давно знал. Я тоже смотрел “Деву рая” – правду о гуриях, которыми не раз пользовался. Неполноценные нашего времени и рабы прошлого – какая же страшная аналогия. От этого невозможно уйти! И я возненавидел то, что защищал, и к чему вы призываете меня вернуться. Я сказал всё.

– Вопросы к подсудимому.

– Мой вопрос: тема твоей диссертации не соответствует тому, что ты называешь своими новыми убеждениями. Как ты разрешишь это противоречие?

– Буду работать над другой темой – соответствующей им.

– Никто не согласится быть руководителем по подобной теме.

– Стану работать один.

– Ты даже не будешь допущен к защите.

– Пусть.

– Без докторской степени – ты не сможешь интенсивно работать.

– То есть: мне не дадут ни необходимое оборудование, ни ресурс времени суперкомпьютера?

– Конечно: именно так!

– Постараюсь пока обходиться без них.

– Пока?

– Ваш порядок не вечен – он исчезнет.

– Ты так в этом уверен?

– Да!

– Подумай, Милан: ведь ещё не поздно исправить ошибку, совершаемую тобой.

– Не мне – вам предстоит исправить величайшую ошибку!

– Хватит! Довольно! Слишком ясно! Предатель! – крики неслись со всех сторон, лица кричащих искажены ненавистью.

Он стоит со скрещенными на груди руками на своем возвышении. Один, – совершенно один против всех. Бледный, со сверкающими глазами.

– Приговор! Огласить приговор!

– Предлагается объявить аспиранту Милану профессиональный бойкот. Ещё предложения? – Полное молчание зала. Сплошь зеленые точки на табло: зал единогласно голосовал за бойкот.

Нет: не совсем единогласно! Одна красная точка – против, и одна синяя – воздержался. Они не меняли дела – но были: единица и единица на табло рядом с сотнями.

Милан взглянул в зал, пытаясь отыскать этих двух: очень хотелось их увидеть. А, вот они – у стены. Один выглядел подавленным, но в лице его нет ненависти, – глаза другого горят восхищением.

– Милан! Мы объявляем тебе наш профессиональный бойкот. Отныне ни один из нас не будет работать вместе с тобой, помогать или консультировать тебя; ты не будешь участвовать в наших дискуссиях, совещаниях и конференциях; никто из нас не будет твоим научным руководителем. Мы прекращаем всякое общение с тобой: ты больше не существуешь для нас. Принимаешь ли ты решение нашего суда? Или требуешь разбора судом другого состава?

– Принимаю: мне ничего больше от вас не нужно – у нас разные пути. Я ухожу: до свидания!

– Почему: до свидания? Прощай!

– Нет: до свидания – с теми, кто неизбежно поймет то же, что и я.

Вот и всё! Теперь он один – как генетик: они изгнали его из своей среды.

Профессиональный бойкот мера немногим более частая, чем бойкот всеобщий; – в отличие от него, это – не гражданская смерть. Можно продолжать делать, что хочешь; пользоваться абсолютно всем, чем другие. Бывать где угодно – даже в лабораториях Генетического центра.

Нельзя только общаться с коллегами – людьми, которые в состоянии понимать твои мысли и идеи, связанные с твоей работой, твоей наукой. Ты словно в вакууме, в котором глохнут звуки: никто тебя как следует не понимает. Ты можешь работать – абсолютно один. Или сменить профессию.

Теперь кроме Риты – никого. Она одна – на всей Земле. И ещё человечек, который будет. Мало или много? Всё! Больше, чем когда-либо раньше; больше, чем утраченная связь с коллегами – бывшими коллегами. Всё – до краев: полнота, слитность их душ; счастье, за которое то, чем он заплатил сегодня – не чрезмерная цена.

Страшит другое: что такой же, каким он был, всё же попытается причинить вред Рите, убить их ребенка. Милан сжал кулаки: он не даст – если надо, будет с ней неотлучно.

Можно обратиться к Дану. Попросить помочь в отношении Риты. Ни о чем больше. Не важно, захотят ли они общаться с ним самим: она их друг, ей они не откажут в помощи.