То, что нас объединяет (СИ)

Уже спустившись вниз, она ощутила очередной спазм в животе. Неужели желудочное расстройство? Только этого ей не хватало. Когда спазм прошел, ей вдруг сильно захотелось в туалет. Развернувшись, она устало побрела к лестнице. Но не успела она подняться и на ступеньку, как что-то хлынуло у нее между ног, мгновенно залив ее серые туфли.

Хелен

Элис осторожно повернула штопор, и пробка вылетела из бутылки с негромким хлопком. Наблюдая за тем, как дочь разливает шампанское, Хелен мечтала о рюмочке бренди – она бы с легкостью загасила пожар, который бушевал в ее желудке с момента пробуждения. Что ни говори, а карри – коварное блюдо. Пока ты его ешь, все в порядке, зато наутро оно дает о себе знать самым малоприятным образом.

– Моя мать выходит замуж, – Элис с улыбкой подняла бокал. – Выглядишь ты, кстати, ослепительно.

– Вот уж неправда.

Впрочем, Хелен была вполне довольна тем, что увидела в зеркале. Разумеется, красное платье мало походило на дизайнерское – она никогда не платила за наряды больше пятидесяти фунтов. Но красный цвет выгодно оттенял ее темные волосы. Морщинки на лице с каждым годом становились все глубже, однако Фрэнк знал их наперечет, и они ничуть его не пугали.

– Нервничаешь?

– Ни капельки.

По правде говоря, она слегка переживала из-за новых туфель – разносить их Хелен не успела, так что неприятности ей были обеспечены. К счастью, она заранее запаслась пластырем. А в ресторане, когда все усядутся за стол, она и вовсе их снимет.

– Ты уже разговаривала сегодня с бабушкой? – спросила Элис.

– Нет.

– Пожалуй, стоит позвонить ей.

– Не вижу особого смысла. Она и так знает, что мы за ней заедем.

Элис по такому случаю нарядилась в костюм насыщенно-фиолетового цвета – она приобрела его в одном из секонд-хендов за семь фунтов (подумать только, какие вещи люди выбрасывают иногда без зазрения совести!). Дополняли наряд изящная черная шляпка, тоже уже не новая, и черные замшевые туфли.

С изумлением обнаружив, что Хелен даже не подумала о букете, Элис отправилась накануне в магазин и вернулась с двумя букетами белых роз. Выкинув всякий хлам из синей чаши, в которой стояли когда-то гиацинты Брина, Элис наполнила ее ледяной водой и пристроила туда на ночь букеты.

Элис настаивала и на свадебном торте, но Хелен решительно отказалась. Мало того, что она весь день будет изображать из себя новобрачную – в ее-то возрасте! Вот только свадебного торта ей и недостает.

– Нет ничего хуже, чем ожидание, – заметила Элис. – Может, перекусим пока?

– Ты ешь, если хочешь, а я не голодна. В холодильнике должна быть пицца – Фрэнк купил накануне.

Свято соблюдая традиции брачующихся, Фрэнк решил переночевать у себя дома.

– Увидимся завтра, – сказал он Хелен накануне вечером. – Только не опаздывай, а то я совсем разнервничаюсь.

Он так долго прощался с ней на пороге, что Хелен пришлось изобразить усталость, которой она вовсе не чувствовала.

В последние дни ее чем дальше, тем больше одолевали воспоминания о Кормаке. Мыслями она постоянно возвращались к тому давнему дню, когда впервые выходила замуж.

– Думаешь сейчас о папе?

Хелен взглянула на дочь, которая смотрела на нее с понимающей улыбкой.

– Так, немножко, – ответила она и протянула бокал для новой порции, хотя пить совсем не хотелось.

Сара

– Держись, – твердила Кристина, – держись, и все будет хорошо.

Хорошо? Но что хорошего было в их безумной поездке до города, когда Кристина гнала машину, а Сара бессильно рыдала на заднем сиденье? В больнице ее тут же положили на носилки и стремительно покатили по длинным коридорам, а Кристина бежала рядом, крепко сжимая руку сестры.

Потом двери распахнулись, и носилки вкатили в какую-то комнату. Кристины уже не было, и Сара ощущала странную пустоту в своей руке. Вокруг суетились люди, старательно избегая смотреть ей в глаза. Боль ножом пронзила ее тело, так что она закричала, не в силах справиться с ней сама. И вот уже рядом появился ее доктор, на лице которого была марлевая маска. Сара хватала его за халат и умоляла спасти ее ребенка… а потом снова плакала и кричала от боли.

Что-то кольнуло ее в руку, и после этого не было уже ничего – и доктор, и вся палата погрузились в беспросветную тьму.

Хелен

Подождав, пока такси отъедет от тротуара, Хелен повернулась к Элис.

– Отведи бабушку в дом. Я скоро приду.

– Куда ты собралась? – спросила та. – С тобой все в порядке?

– Все хорошо. Просто хочу побыть немного в одиночестве.

Молча наблюдала она за тем, как ее мать и Элис поднимаются по ступенькам регистрационного офиса. У дверей Элис оглянулась, и Хелен с улыбкой помахала ей рукой. Затем обе скрылись внутри.

Хелен стояла на тротуаре, а народ вокруг нее спешил по своим делам. Она представила, как Фрэнк сидит где-то там на стуле… а может, нетерпеливо меряет шагами комнату. На нем серый костюм, который он купил пару недель назад. Бородка аккуратно подстрижена.

Она подумала о Саре и ее муже – те тоже наверняка внутри. Сидят в сторонке от остальных. Хотя Сара, скорее всего, успела со всеми перезнакомиться. Уж Фрэнка она точно не пропустит – Хелен не раз описывала его в своих посланиях.

Когда она бросила взгляд на часы, те показывали двадцать минут третьего. Столики в ресторане заказаны на три, и гости, не попавшие на регистрацию, должно быть, уже едут туда. Все отменили свои дела, чтобы собраться по случаю долгожданного бракосочетания Фрэнка Мерфи и Хелен Фицпатрик.

Хелен вспомнился Брин, овдовевший не так уж давно. Она взглянула на букет белых роз. Представила, как всю ночь он простоял в синей чаше из-под гиацинтов… и вдруг со всей отчетливостью поняла, что эта свадьба – не для нее.

Пройдя несколько метров по тротуару, она положила букет на крышку мусорного ведра. Затем наклонилась и сняла новые черные туфли. Их она поставила на краю дороги, а сама – как была, босиком, – зашагала к концу улицы. Порывшись в сумочке, она достала мобильный.

Будущий муж – значилось в списке контактов. Фрэнк сам внес это в телефон, а Хелен ради смеха не стала ничего менять.

Фрэнк бессчетное количество раз водил ее по ресторанам и дарил ей подарки. В дождь он укрывал ее зонтом и ухаживал за ней, когда Хелен была больна. Он наполнил ее дом цветами и всячески заботился о ее матери. Когда Элис перебралась в Эдинбург, он послал ей пятьдесят фунтов с просьбой потратить их на что-нибудь «легкомысленное».

Хелен знала, что не сможет позвонить ему. Что бы она сейчас ни сказала, все прозвучит как-то не так – неправильно и бессмысленно. Ну как она скажет, что намерена разбить ему сердце? Фрэнку предстоит осознать это самому.