Юлия Ставрогина - Тени Петербурга

– Не хотите ли зайти на чай?

Видимо, Сергей оказался более лоялен к мнению моего отца, и тому не хотелось расставаться со своим единомышленником. Мне неизвестно, что за чувство испытывал Путятин-младший к князю Абамелику, но он кивнул головой и сказал с улыбкой:

– Да, думаю, это отличная идея.

Сколько бы я не старалась, но не могла потом припомнить, чтобы в нашей семье когда-либо пили чай в такое позднее время. Тем не менее, сонная служанка явилась с чашками и чайником на подносе минут через десять после того, как мы вошли в дом. Эта милая женщина по имени Анна уже собиралась уходить, но неожиданно Роман Евгеньевич поинтересовался у неё:

– Неужели княгиня уже спит?

– Да, – Анна несколько удивилась тем, что именно Роман задал этот вопрос, – ей весь день жутко нездоровилось.

Мы с отцом, кстати, удивились ничуть не меньше. Особенно тому, что произошло потом.

– Тогда, прошу вас, разбудите её, чтобы она присоединилась к нам. Дело чрезвычайно важное, и не терпит отлагательства.

По выражению лица своего папы я поняла, что он уже не столько удивлен, сколько зол. Сергей поперхнулся чаем и кашлял в течение нескольких минут. Отсутствие такта, которое я продемонстрировала Роману несколько минут назад, теперь не казалось мне самой таким уж большим отступлением от правил приличия по сравнению с тем, что сейчас сделал сам князь. И все же в своем безрассудстве он выглядел для меня ещё более привлекательным. Я снова смотрела на него, не отрываясь, и видела, что его глаза полны решимости.

– Какие такие причины, – начал папа, и таким его голос я никогда не слышала, – позволяют вам, князь, вести себя так нагло?

Роман ответил не сразу, и я поразилась тому, как спокойно звучал его голос:

– Поверьте, не наглость руководит моим поступком, а нежное и сильное чувство.

Здесь-то, конечно, князь Абамелик все понял, да и Сергей, наверняка, тоже. Мне же до последнего момента всё казалось сном. Спустилась мама в наспех надетом домашнем платье и сонным голосом, но с большим волнением спросила:

– Что случилось?

Поднявшийся со своего места, едва мама появилась в гостиной, Роман глубоко вздохнул и резко выдохнул.

– Прошу простить меня, княгиня, но я не мог ждать до утра, не мог провести в неизвестности ещё одну бессонную ночь, поэтому я позволил себе выйти за границы дозволенного.

Моя мама сообразила гораздо быстрее, к чему клонит Роман, и остатки сна мгновенно исчезли с её лица.

– Что ж не стану больше тянуть: прошу вас оказать мне честь и позволить взять в жены вашу дочь.

В первую секунду моему уставшему рассудку подумалось, что, наверняка, он говорит о какой-то другой дочери. Не может же он сделать предложение мне – это было бы слишком прекрасно. Настолько, что выглядело, как настоящее волшебство. Но по тому, как оба моих родителя посмотрели в мою сторону, я осознала, что речь идет обо мне.

Первым заговорил отец, сменивший свою злость на растерянность:

– Сейчас уже браки не заключаются так, как раньше: родителями без согласия детей, так что вам стоило обсудить такой щепетильный вопрос с Маргаритой Сергеевной, в первую очередь.

– Мы очень мало знаем вас и о вас, – вмешалась моя мама с единственным своим аргументом, который могла привести против нашего брака, – но мы не можем стоять на пути желаний нашей дочери.

Казалось, она готова заплакать, но ничего такого не произошло. Сергей Путятин, естественно, молчал, переводя взгляд с одного участника этой немыслимой сцены на другого. Собственно, я сама занималась тем же самым, с той только разницей, что от меня ждали ответа. Наверное, я молчала слишком долго, потому что Роман спросил снова:

– Маргарита Сергеевна, вы выйдете за меня замуж?

Все мои внутренности напряглись до такой степени, что я даже не улыбнулась.

– Да, конечно.

Несомненно, я понимала, что кровь сама собой не появится в моем холодильнике, и что нужно действовать дальше, несмотря на неудачу, постигшую меня на городской станции. Имелись и другие места, на которые стоило бы устроить набег или же, в конце концов, купить кровь, рискуя, впрочем, вызвать некоторые подозрения. Но я все медлила. Я списывала свою нерешительность на то, что в новости о неудавшейся попытке вскрыть камеру хранения на станции уже просочились в прессу. Несколько раз я слышала об этом в новостях, которые Алина смотрела, как преданная поклонница, не пропуская практически не одного выпуска.

Однако сегодня, воскресным утром, обнаружив, что завтракать мне нечем, я поняла, что здорово оплошала. Жажда, как хорошо я ни умела её контролировать, могла привести меня к чему угодно.

– Что-то случилось?

Алина теперь каждый день варила для меня кофе. Несколько дней назад она обучила меня этому искусству, но не подпускала меня к турке, предпочитая справляться сама. Я понимала, что девушка хочет быть благодарной, а кофе, по большому счету, единственное, чем она могла меня порадовать.

Естественно, Алина не знала о моей сущности. Всё, что ей было известно – это то, что я обладала огромной силой, достаточной, чтобы свернуть человеку шею. Кроме того, я почти ничего не ела. Первое она, наверняка, списывала на моё спортивное прошлое, а второе – на стремление похудеть. Правда, ещё был тот эпизод с ручкой и моей раной, затянувшейся за мгновение, но никто из нас о нем не упоминал.

– Нет ничего, всё в порядке.

– Выглядишь неважно. Будешь тост?

Сама Алина сметала всю еду, которую я покупала ей. Меня немного смешило, что она ела без разбору все подряд, хотя я и понимала: повода веселиться у меня нет, потому что подобное произошло с ней не от хорошей жизни.

– Почему бы и нет.

Действительно, терять мне было нечего, и я откусила кусок запеченного хлеба и запила его кофе. Наверное, я поморщилась, потому что Алина тут же спросила:

– Не вкусно, да? Извини.

Было не столько невкусно, сколько безвкусно. С таким же успехом я могла бы жевать автомобильные шины.

– Пройдемся сегодня по городу? Или за город, может быть?

Алине никогда не сиделось дома, даже вечерами после лекций в университете, она вытаскивала меня на улицу, чтобы я «развеялась». Но сегодня солнце снова выглянуло из-за туч, поэтому я вынуждена была отказаться.

– Нет, иди одна, если хочешь, у меня побаливает голова. Я, пожалуй, приму ванну и почитаю что-нибудь.

Алина улыбнулась:

– Тоже хорошо.

– У тебя остались деньги?

Ещё до революции, после смерти отца, мне удалось кое-что сохранить. Нет, совсем не кое-что, а настоящее состояние на самом деле. Вложив деньги, куда следует, я получала неплохие проценты, которых вполне хватало на обеспеченную жизнь.