Юлия Ставрогина - Тени Петербурга

– Он тоже не человек, – отозвалась я.

Несомненно, мне хотелось отомстить, но в данной ситуации моё замечание прозвучало, как оправдание. Влад, впрочем, не обратил внимания на то, что я произнесла.

– Она не боится.

Разумеется, он имел в виду Алину, и я, наконец, повернулась, чтобы посмотреть на неё.

– Нет, – подтвердила она, – не боюсь. Если бы я была более мистически настроенной, могла бы догадаться сама.

Лидер рейфов удовлетворенно кивнул и уселся на прежнее место, в кресло.

– Тогда можно мне чашечку черного кофе, пожалуйста?

– Ты серьезно?

Гнев нарастал во мне вместе с чувством голода. Весь вид рейфовского вожака меня раздражал: его уверенность и выражение лица, как будто говорящее: «я так и знал», взлохмаченные волосы и даже его красивые пальцы, которыми он касался обивки кресла, как пианист – клавиш.

– Да, я задержусь здесь, потому что не закончил наш разговор. Кстати, не хотелось напоминать, но, думаю, встречать гостей в таком виде княжне не подобает.

– Что, не можешь сосредоточиться?

Вместе со злостью во мне появилась дерзость. Влад не ответил и просто отвернулся, видимо, ожидая, что ему действительно сварят кофе. И надежды его не были беспочвенными: Алина уже достала турку из шкафа с посудой и вовсю трудилась над напитком.

Стиснув зубы и кулаки, я отправилась наверх, в свою спальню, нарочно громко топая ногами. Вряд ли я вела себя разумнее пятилетнего малыша, но ничего не могла с собой поделать: голод делал меня капризной. Пока я копалась в шкафу, думала о том, почему всем сверхъестественным тварям, которых я встречаю, известны факты из моей биографии? Они проходят её по истории в Университете Монстров?

Облачившись в простое светлое платье из хлопка, я спустилась вниз, где моему взгляду предстала ужасающая по своей прелести картина: Влад и Алина сидели за обеденным столом и, попивая кофе, вели вполне себе непринужденную беседу. Моя подопечная не выглядела ни утомленной, ни измученной, ни печальной, поэтому мысли о том, что рейф питается ею, пришлось сразу отвергнуть. Наоборот, Алина улыбалась, слушая рассказы Влада из его человеческой жизни.

– Итак, – без зазрения совести я прервала их диалог, – что ты хотел уточить?

– Другой вампир, – Влад обратился к Алине, – это правда?

Она уверенно кивнула головой:

– Да, Рита не выходит никуда по вечерам без меня, мы все время проводим вместе. Я бы заметила, если бы она кого-то убила.

Если тогда, в притоне, немного удивилась спокойствию, с которым Алина воспринимает происходящее, то сейчас я просто лишилась дара речи.

– Кто он?

На это раз Влад обратился ко мне.

– Не знаю, – я ответила не сразу, – кроме рейфов, других фриков я в этом городе не встречала.

– Интересно, очень интересно…

Влад допил остатки кофе и поднялся из-за стола.

– Спасибо за приятную компанию.

Разумеется, со своей благодарностью он обращался к Алине. Сегодня – не тот день, когда я могла бы быть хорошей собеседницей, да и для какого-то рейфа я ею быть не желала.

Уже на лестничной клетке, когда я закрывала дверь, Влад обернулся и произнес:

– Ты же понимаешь, что мы ещё увидимся?

– В аду?

Влад усмехнулся и покачал головой с каштановыми волосами.

Алина все ещё сидела за кухонным столом и читала какой-то журнал. Едва я показалась в кухне, она тут же вернулась обратно к плите.

– Будешь кофе? Сварю его для тебя.

Конечно, я слышала, как пульсирует кровь внутри этой человеческой девушки, но не воспринимала её, как обед. Мысль о том, что я могу причинить ей вред, раздражала меня. С гораздо большим удовольствием я бы вцепилась в горло Владу. Он не живой, поэтому я не смогла бы им насытиться, но зато получила бы огромное удовлетворение: этот парень до невероятности все усложнил.

– Ты не хочешь обсудить последние новости? – мне никак не удавалось справиться со злостью, поэтому, даже обращаясь к Алине, я не могла не быть резкой.

– Разве тут есть, что обсуждать? Ты вампир, Влад – рейф, Петербург кишмя кишит всякими сущностями, так что непонятно, какие существа выдуманы сказочниками, а какие существуют в реальности, живут рядом с тобой.

Надо признать, Влад оказался прав: Алина совсем не выглядела напуганной. Скорее, это меня беспокоила и одновременно шокировала её реакция. И вдруг я зачем-то впала в странные объяснения:

– Я не Эдвард Каллен, – произнесла я, и Алина поморщилась, услышав это, – не питаюсь пумами, а пью кровь людей. Тебе вовсе не безопасно находиться рядом со мной.

– Ты собираешься выгнать меня.

– Нет, я не…

– Тогда зачем ты говоришь об этом?

Да, затеянный мною разговор оказался бессмысленным перечислением очевидных фактов, ни один из которых не мог напугать живущую со мной девушку. Если бы она хотела уйти, то уже собирала бы вещи. Да и идти ей, в общем, некуда.

– Просто мне не хотелось бы, чтобы ты во все это ввязывалась. Я желаю для тебя нормальной жизни, без монстров.

Алина резко обернулась, отодвинув турку с горелки немного в сторону. Она вытянула вперед обе свои руки с незажившими до конца ссадинами.

– Посмотри ещё раз, Рита! Ты ведь помнишь, какими они были всего несколько дней назад.

Без особой охоты я взглянула на синяки и мелкие царапины, после чего просто кивнула.

– Так со мной поступали не вампиры, не рейфы и не другие персонажи из народных мифов и легенд. Это все сделано человеческими руками. Людьми!

У меня не нашлось слов, чтобы ответить на её восклицание. Действительно, все так и было, но ведь нельзя утверждать при этом, что люди опаснее существ вроде меня и Влада? Тем временем Алина поставила передо мной чашку с кофе и, дождавшись, когда я сяду на один из наших стульев, присела рядом.

– Мои настоящие родители, – начала Алина рассказ, который я уже и не надеялась услышать, – умерли, когда я ещё не умела говорить. В три года меня усыновила супружеская пара. Он – стоматолог, она – учительница в школе. В общем, типичная петербургская семья, ничего особенного. Нужно отдать им должное: заботились обо мне, как о родной дочери, но только до тех пор, пока у меня не появилось собственное мнение. Уж этого они вынести не могли, так что приблизительно с 13 лет мои ненастоящие мама и папа, кажется, только и дожидались моего 18-летия, чтобы выставить непослушную девку за порог своего дома.

Я чувствовала себя крайне неуютно, хотя и сгорала от любопытства узнать об Алине что-то намного большее, чем то, что я уже знала и так. Всё же было несколько некомфортно оттого, что я не могла проявить должного сочувствия девушке, потому что, несмотря на то, какой бы трагичной не оказалась её история, я едва ли могла бы считать кого-то более несчастливым, чем саму себя. Но Алина, к счастью, не понимала моих чувств, поэтому продолжала: