Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 10

Теперь в совхозах разводят большие стада маралов и пятнистых оленей. Когда вместо сброшенных рогов у них отрастают новые, ещё не окостеневшие, животных загоняют в специальные станки и спиливают панты. Через год панты, ещё более роскошные, с ещё большим числом отростков, снова украшают голову оленя, и снова, когда придёт пора, животное попадает в станок. Таким образом, от одного оленя или марала можно, не принося ему вреда, в течение всей его жизни получать панты.

Пантокрин - чудодейственное лекарство, добываемое из пантов, теперь не драгоценная редкость, он доступен всем.

Возле небольшого пруда на выставке всегда толпится народ. Кажется, будто вода в атом пруду кипит. Бросишь корку хлеба - И заплещутся толстые карпы, выхватывая друг у друга угощение. Рыбы такое множество, что хоть рукой её из воды бери. Сколько же её здесь? На этот вопрос пока ещё отвечать рано. Вот осенью спустят воду, и тогда взвесят всю рыбу и подсчитают. В павильоне «Рыбное и водное хозяйство» висят диаграммы, которые показывают, сколько рыбы вылавливают лучшие рыбаки-мореходы. Оказывается, самый высокий улов - двадцать центнеров рыбы с гектара площади моря.

Тут же, в павильоне, висит портрет колхозного рыбовода М. Н. Андриенко. В Винницкой области, где живёт Андриенко, конечно, нет моря. Но колхозники вырыли пруд и с каждого гектара водной площади этого искусственного пруда получают по тридцать два центнера рыбы.

Почему же такой богатый улов? Потому что Андриенко заботится о том, чтобы рыбе было достаточно корма. Андриенко осенью чистит пруд и обильно его удобряет. От этого в пруду бурно растут водоросли, увеличивается «пастбище» для карпов.

Кроме того, рыбу ещё подкармливают сорняками, жмыхами, зерноотходами и размельчёнными головастиками.

Стоячая вода легко заболачивается, загрязняется, покрывается тиной, ряской. Для чистки водоёмов рыбоводы используют домашних уток. Они пожирают ряску, лягушачью молодь, вредных насекомых и удобряют пруд своим помётом. Когда побываешь в павильоне «Прудовое хозяйство», то видишь, что разведение рыбы - дело вполне доступное пионерскому отряду. И дело это, интересное, прибыльное, нужное государству.

А. Гарф

Л. Воронкова

Миновало уже несколько дней, как в женскую школу пришли мальчики и уселись вместе с девочками за парты, а всё ещё было как-то непривычно, немного тревожно, хотя и интересно.

Клава Синькова сегодня потуже заплела свои длинные косы.

- Подумай! Вчера один балбес у меня выдернул ленту из косы. Вихрастый такой, Дранкин или Баранкин, что ли… В седьмой класс перешли, а всё ещё за косы дёргает. Просто удивительно!

Маша Калачёва, торопливо шагавшая рядом, не отвечала. Светлые брови её были сосредоточенно сдвинуты.

- Чем ты так озабочена? - заметив это, спросила Клава. - Ты недовольна, что у нас мальчишки?

- Сегодня перевыборы старосты, - коротко ответила Маша.

- А!

Клава всё поняла. Вот уже три года Маша была бессменным старостой класса. Если бы всё оставалось попрежнему, то девочки, конечно, опять выбрали бы её. Хорошая ученица, исполнительная, аккуратная, внимательная ко всем и требовательная, Маша была таким старостой, что лучше и не надо. Но ведь это девочки выбрали бы Машу. Л вот как ребята?…

- Думаешь, они будут против? - спросила Клава.

- Не сомневаюсь, - иронически улыбнулась Маша. - Чтобы у них девчонка-печёнка была старостой? Да что ты!

На пороге класса девочек встретил Дранкин-Баранкин. Клава предусмотрительно перекинула косу на грудь, но Дранкин даже не заметил этого.

- Вот она, Калачёва, пришла! - закричал он. - Бывший староста!

Маша покраснела и, закусив губу, прошла на своё место. Дима Рыбаков, которого посадили рядом с ней за парту, тут же спросил:

- Ты за кого болеешь: за «Динамо» или за «Спартак»?

Маша смутилась: а не всё ли равно - «Спартак» пли «Динамо»?

Дима презрительно фыркнул. Он хотел сказать, что девчонки ничего не смыслят в футболе и что Калачёва - прямой тому пример. Но в это время в класс вошла учительница, и начался урок.

Маша хотя и внимательно слушала учительницу, всё же искоса поглядывала по сторонам. Вон Дранкин-Баранкин сидит. Что-то уж очень он приглажен сегодня… Неужели это оттого, что Шура Зяб-ликова вчера посмеялась над его вихрами?

Маша отвернулась. Не лучше ли было, когда в классе сидели одни девочки? Чтобы не видеть Дранкина, Маша стала глядеть в другую сторону. Слева от неё сидел Андрей Сверчков. Сверчков - ну и фамилия! А сидит-то как, того и гляди, съест глазами Анну Сергеевну. Можно подумать, что учительница только для него одного и объясняет урок. Маша приняла равнодушный вид и отвела глаза. Это он сказал вчера, когда она отвечала историю, что можно было бы ответить гораздо интереснее, если бы Калачёва побольше читала. Где-то в глубине души Маша чувствовала, что он прав. Она не так много читает: ее хватает у неё времени. Однако замечание Андрея задело её. Вот спросят его - посмотрим, как он ответит!

Но кончился урок, и никого не спросили.

Маша, едва прозвенел звонок, вышла в коридор и схватила под руку Нину Ра-китину: она первая подвернулась ей.

- Маша! Калачёва! Иди-ка сюда! - позвала Шура Зябликова. - На совет!

Маша остановилась и оглянулась. Посреди коридора собрались в кружок девочки и ребята. И Шура - член совета отряда - стояла в середине.

- Зачем? - сухо спросила Маша и прошла дальше, уводя Нину. Они намечают там нового старосту, зачем же Маша будет мешать? Старостой будет кто угодно: Дранкин-Баранкин, Сверчков, Рыбаков. Но не она же!

- Маша, - вдруг тихонько сказала маленькая курносая Нина Ракитина, - посмотри… Только незаметно посмотри… у меня хорошо сзади косы уложены?

Маша посмотрела:

- Что это с тобой? Каких-то кренделей навертела!

- Ну вот ещё, кренделей! - возразила Нина. - Так ведь красивее. А скажешь, нет?

- Подумаешь, красивее! А зачем тебе?

- Ну… Всё-таки теперь у нас мальчики. Смотрят…

Маша с изумлением взглянула на Нину и вдруг рассердилась:

- Мальчики смотрят! А не всё равно, кто на тебя смотрит: мальчики или девочки? То была причёска как следует, а то… неизвестно, «а что похоже! Смех один!