Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 08

- Ну, вот ты и скажи об этом где надо! - сказала мать. - В следующий раз узнают, как над тобой смеяться!

- Конечно, скажу, - ответила Тамара. - А что, скрывать буду?! Уж я-то знаю! Я не только в нашем отряде скажу. Что наш отряд?

Я прямо старшей вожатой скажу. Вот они узнают завтра, как настоящие пионеры поступают!

Это было в субботу. А в понедельник Зина пришла в школу и сразу поняла, что уже весь класс знает о том, что она ходила в церковь. Девочки шушукались у неё за спиной, переглядывались, умолкали, когда она к ним подходила.

- Все говорят, что ты с куличом в церковь ходила… - шепнула ей Фатьма на первом же уроке. - Вот что выдумали!

- Они не выдумали, - ответила Зина. Фатьма, слегка отодвинувшись, посмотрела

на неё:

- Ты ходила в церковь?

- Да.

Иван Прокофьевич прервал объяснение задачи и покосился из-под очков в их сторону:

- Если некоторые думают, что я объясняю задачу для собственного удовольствия, то они ошибаются.

Зина сидела молча, с неподвижным лицом. Казалось, она внимательно слушает задачу и думает только о том, как бы понять лучше и запомнить объяснения учителя.

Но Зина думала совсем о другом. Она вся замирала от мысли, что уронила своё пионерское достоинство и что теперь уже ничего поправить нельзя. Сегодня или завтра - всё равно когда! - её вызовут на совет отряда. И будут спрашивать, и будут стыдить её, и будут удивляться, как могла она так поступить. И вся школа будет знать об этом… Уже знает, наверно. И Елена Петровна… Ах, если бы она пришла тогда к ним домой! А ведь она обещала…

И только одна Фатьма понимала, что переживает подруга, и её горячие тёмные глаза всё время наливались слезами.

- Я знаю, - шепнула она, когда Иван Прокофьевич отошёл к доске, - это всё твоя бабушка.

Зина не отвечала.

Фатьма не могла дождаться перемены. И как только зазвонил звонок и Иван Прокофьевич вышел из класса, Фатьма набросилась на Зину:

- Почему я не знала ничего? Почему мне не сказала? Ну, почему это, а?

- А зачем тебе говорить? - возразила Зина. - Я нарочно не сказала. Пусть я одна буду виновата…

Они вышли из класса вместе. Фатьма крепко держала её за руку. Тут же к ним подбежала. Шура Зыбина:

- Зина, правда, что ты в церковь кулич носила?

- А кто это сказал? - сердито вступилась Фатьма.

- Ну, я так и знала! - У Шуры просветлело лицо. - Конечно, наболтал кто-то.

- Не наболтал кто-то, а Тамара сама видела! - К ним подошла Сима Агагова, хмурая, будто обиженная. - Зина, что ж ты молчишь? Если неправда, так… Я тогда Белокуровой за клевету…

- Я правда ходила в церковь, - сказала Зина.

Сима сразу умолкла, а Шура испуганно охнула.

- Девочки, её бабушка заставила! - горячо заговорила Фатьма. - А если бы у вас была такая бабушка? Вот заставила бы - и тоже пошли бы!

- Никогда бы меня никто не заставил! - гордо возразила Сима. - Никогда и никто!

Незаметно подошла Маша Репкина. Она стояла и слушала. А потом сказала, как всегда, отчётливо и твёрдо:

- Надо обсудить на звене.

- Нет, не на звене, - Сима отрицательно покачала головой, - на совете отряда надо.

- Да что вы, девочки! - вскипела Фатьма. - Прямо уж суд какой-то хотите!… А если бабушка велит?

- Мало ли кто что велит! - возразила Маша. - Мы должны прежде всего думать, что нам красный галстук велит!

- Девочки, жалко… - заступилась за Зину Шура. - Обсудим на звене - и хватит!

- Нет, не хватит! - ответила Сима. - Стрешнева - член совета отряда, актив… Нет!

Перемена кончилась, разговоры прервались. Сима с упрёком сказала Зине:

- Эх ты! А я тебе больше всех верила!

И отошла, будто Зина очень обидела её лично.

С каждым уроком, с каждой переменой, с каждым часом Зина чувствовала, как вокруг неё нарастает тревожное и тягостное внимание. Она ловила любопытные взгляды, отрывки разговоров:

- А что будет?

- Наверно, на совет отряда…

- А говорят, Ирина Леонидовна хочет прямо перед всей дружиной галстук снять…

Зина, услышав это, машинально схватилась за концы своего галстука. Но тут же и разжала руку. А может, они правы… Может, с неё и правда надо галстук снять…

Она ждала, что её вызовет к себе Вера Ивановна, и готовилась всё рассказать ей и всё объяснить. Но Вера Ивановна была занята на уроках в других классах. И лишь встретив Зину в коридоре на одной из перемен, сказала:

- Нехорошо, нехорошо ведёшь себя, Стрешнева!

- Вера Ивановна, я… - начала было Зина. Но Вера Ивановна не стала слушать. Она

спешила в учительскую, потому что не успела подготовиться к следующему уроку и потому что считала лишним выслушивать всякие объяснения и оправдания: провинившиеся всегда оправдываются!

Девочки то одна, то другая подходили к Зине - кто с любопытством, кто с сочувствием, кто с осуждением… Лишь Тамара Белокурова держалась в стороне. Она словно не видела Зину. А Зина смотрела на неё издали и всё как будто старалась понять: что же это за человек - Тамара Белокурова, с которой они обещались дружить на всю жизнь?

«Она видела меня, она должна была сообщить, - думала Зина. - Да, должна! Нет! Она настоящая пионерка!»

Так говорила себе Зина, но сердце её почему-то не принимало этих слов. Всё правильно, и что-то не то! И что-то не так!

«Ну, если она настоящая пионерка, - Зина продолжала спор с самой собой, - то подойди к ней и скажи ей какое-нибудь хорошее слово: ведь она же поступила правильно!»

Но сердце её тут яростно протестовало:

«Нет! Я не могу подойти к ней! Я не могу сказать ей хорошего слова! Она сто раз права, а я не могу! И не хочу! И не буду!»

К концу дня Зина так устала от всех этих переживаний, что на последнем уроке сидела, ничего не понимая. Ботаника - любимый предмет. На какие-то несколько минут раскинулась круглая голубая полянка с белорозовым бордюром вербены и островками зелёных кустов… Но тут на её парту упала туго сложенная записочка: «Тамара бегала к вожатой, чтобы тебя вызвали на дружину. Я буду за тебя заступаться. Шура».

Зине стало тяжко и душно, как перед грозой. Перед всей дружиной! Что делать? Может, взять вот сейчас, да и убежать из школы?!

Ирина Леонидовна, в то время как шёл урок, сидела одна в пионерской комнате. Брови её были озабоченно сдвинуты.

«Надо будет организовать это как следует, - думала она, записывая план будущего совета дружины. - Стрешневу можно будет поставить первым вопросом. Нет, лучше последним, а то, пожалуй, из-за неё сорвётся весь план».

Ирина Леонидовна ни за что не созналась бы даже себе самой, что она чуть-чуть рада тому, что произошло с Зиной. Не потому, что ей не нравилась Зина и что она хотела ей зла, но потому, что этот случай даёт ей возможность показать свою высокую принципиальность, показать свою активность как старшей вожатой, которая строго следит за воспитанием своих пионеров. Можно будет и о Тамаре Белокуровой сказать: так вот, принципиально должен поступать пионер. Это будет наука и другим, которые вздумают тайком сбегать в церковь. Можно также поговорить и о лицемерии, когда на словах говорится одно, а на деле делается другое, и привести в пример Зину… Вообще этот совет дружины можно сделать очень содержательным и интересным!…