Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 06

Жёлтая точка колышется, отражаясь в озёрах-миражах, и медленно увеличивается. Наконец мы различаем очертания большой полуразрушенной гробницы Сары-Али, сложенной из кирпича-сырца. Дорога минует её, и машина мчится дальше. Ещё час пути, и справа, совсем рядом с дорогой, показывается полоска саксаульников.

Солнце уходит за горизонт. Становится прохладно. Темнеет. На вершине холма в сумерках появляются неясные силуэты сайгаков, застывают на мгновение и внезапно исчезают.

Что может быть чудеснее ночлега в холодную ночь у костра! Ветерок слегка посвистывает в тонких безлистных веточках саксаула, ровно и жарко горит костёр. Сгрудившись у костра, мы слушаем песню чайника и бульканье супа в котле. Вдруг что-то ударяется о чайник, вслед за этим снова раздаётся звук, похожий на щелчок, что-то ударяется о кабину машины. Одного из моих спутников легонько стукнуло по спине, а шофёр Володя стал уверять, что его «полоснуло» по лбу.

Ещё больше темнеет, и в небе загораются крупные, яркие звёзды пустыни. Вода в баке затягивается тоненькой ледяной корочкой: после тёплого дня температура быстро упала значительно ниже нуля. Наступает ночь. В темноте трудно разглядеть что-либо, и мы не можем выяснить, что же это падает вокруг нас. Вот что-то маленькое, тёмное летит прямо в костёр и исчезает в жарком пламени.

Не зажечь ли нам фары автомашины? При свете мы обнаруживаем в котле каких-то тёмных насекомых величиною с таракана-прусака. Пока мы разглядываем утопленников, то и дело раздаются щелчки й такие же насекомые дождём сыплются на землю вокруг костра. Они беспомощно барахтаются, судорожно подёргивают ногами, но подняться в воздух не могут. Через некоторое время они затихают, а вскоре замерзают.

Я рассматриваю ночных пилотов в лакированно-блестящем чёрном одеянии, их тупо округлую голову с небольшим, плотно прижатым к брюшку хоботком, чёрные глаза, овальное, обтекаемой формы тело. Какие интересные у них ноги! Светлые, плоские, отороченные густыми щетинками - типичные ноги-вёсла. По ногам нетрудно догадаться, что эти насекомые - исконные обитатели водоёмов. Да ведь это клопы-гребляки!

Они живут в стоячих и в проточных водах. Для дыхания гребляки выставляют из воды не конец брюшка, как это делают многие другие водные насекомые, а голову. Весной они откладывают на водяных растениях небольшие кучки яиц. Самцы многих видов гребляков обладают музыкальными способностями. Как смычком, проводят они передней лапкой по своему исчерченному поперечными бороздками хоботку и издают звуки.

Но откуда здесь, в центре безводной пустыни, где в окружности нет ни одного пригодного для гребляков водоёма, ваяться клопам-греблякам, да ещё в холодную осеннюю ночь? Река Или и озеро Балхаш находятся не менее чем в восьмидесяти километрах по прямой линии от нас.

Попробуем отогреть греблям. Лакированный комочек начнёт энергично барахтаться. Подбросим его в воздух: крылья раскрываются, раздаётся едва слышимый шорох - и насекомое в полёте. Но оно не улетает прочь, а поворачивает обратно к свету костра и падает на землю! Костёр, как магнит, притягивает к себе гребляков. Светлое пятно над костром то и дело прочерчивается падающими насекомыми.

В чём же причина такого странного поведения гребляков? Все животные стремятся расселиться по земной поверхности как можно шире. Может быть, это стремление и толкает гребляков в далёкое путешествие, а может быть, они инстинктивно покидают на

зиму мелкие промерзающие водоёмы, переселяясь в более глубокие. Гребляки, видимо, очень чувствительны к свету: они способны улавливать слабый свет водоёма, отражающего звёздное небо. У них, как говорят биологи, сильно развит положительный фототаксис - активное стремление к свету.

Вот это-то и погубило их. Мерцание нашего костра сбило с пути ночных пилотов, они устремились с высоты вниз, но вместо воды попали на сухую, холодную землю пустыни…

Знойный воздух неподвижен. Замерли деревья саксаула, ни одна веточка не шелохнётся. Высоко в небе застыло ослепительное солнце. Раскалённый песок жжёт ноги даже сквозь кожаные подошвы, во рту пересохло, мучает жажда.

Кажется, всё живое должно страдать в пустыне так же, как страдают люди. Но, наблюдая жизнь обитателей пустыни, никак нельзя сделать такого вывода. По гребням барханов оживлённо носятся ящерицы - песчаные круглоголовки, - сигнализируя друг другу свёртывающимися хвостами, бегают чернотелки, с треском взлетают кобылки, воздух звенит от разных насекомых, и все они будто радуются нестерпимому зною.

В полуденные часы в песчаной пустыне, поросшей реденьким саксаулом, трудно найти хотя бы островок спасительной тени. Вот разве примоститься там, где с одной стороны выдуло бархан и нависли корни саксаула!…

Когда сняты тяжёлая сумка, фотоаппарат и рюкзак, а мокрая от пота майка повешена на стоящий в стороне куст, сразу становится легче.

Неподалёку от меня проложили дорожку к саксаулу муравьи, они тщательно «доят» тлей. Зажужжала в воздухе крупная сине-зелёная в жёлтых пятнышках пустынная златка и грузно прицепилась к тоненькой веточке. То и дело взлетает песчаная кобылка и, потрещав в воздухе крыльями, снова садится на песок. Какое-то насекомое, жужжа крыльями, настойчиво кружится вокруг повешенной майки, отлетит в сторону и снова возвращается. По звуку полёта легко определить, что это оса, даже можно различить её полосатое брюшко. Может быть, на ветке, где висит майка, она начала строить гнездо? Нет, не похоже! Оса устремляется ко мне, кружится вокруг, не прерывая своей настойчивой песни. Вот она, наконец, устала, села на песок, шевеля брюшком и вздрагивая усиками, но, не просидев и минуты, снова взлетела и стала кружиться вокруг.

Поведение осы совершенно непонятно.

Отдохнув, я отправляюсь в обратный путь, к нашему бивуаку, а оса следует за мною. Она ненадолго исчезает, но через некоторое время появляются уже две осы. Странно: почему эти осы так настойчиво и упорно преследуют человека?