Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 06

- А может быть, пирожные?… - мечтательно предположила Фатьма.

Зина вздохнула с улыбкой:

- В такой большой коробке-то? Что ты! Это не может быть. Наверно, папа себе ботинки купил…

Отец, молча улыбаясь, исподлобья поглядывал на ребят и, забавляясь их нетерпением, не спеша развязывал верёвочку.

- Ну, папка, ну, скорей же! - Изюмка кричала и дёргала его за рукав. - Ну что ты, развязывать не умеешь?

Наконец верёвочка развязана, коробка открыта - и в комнате раздался общий вздох восхищения. Из коробки хлынули серебряные лучи, искры и молнии…

Игрушки!… Такого подарка никто не ожидал. Новые ёлочные игрушки!

Девочки тотчас принялись разбирать их и вешать на ёлку. Потянулись цепи круглых блестящих бус, закачались на ветках большие шары с красными и синими вмятинами, полились серебряные нити дождя, засверкали рыбки, птички, парашютики, корзиночки, зайчики, снежинки из тонкого серебра…

В эту минуту вошла Катерина Егоровна.

- Ах, какая богатая ёлка! - сказала она. - Вот так ёлочка! Хороша!

Отец вскочил, обрадовался:

- Вот спасибо, Катерина Егоровна! Спасибо, что не забываете нас.

- Выдумал! Почему же это я буду вас забывать? Вот тут ребятишкам кое-что. Хозяйки-то в доме нет. А вы, мужчины, в этом ни шиша не понимаете. Зиночка, поди-ка сюда! На вот, посмотри, что тут - годится ли?

Зина поблагодарила Катерину Егоровну и унесла свёрток в спальню. И подруги и ребятишки гурьбой бросились туда же. В свёртке оказалось голубое платье из лёгкой шерсти - Зине. Розовое платьице всё в складочках - Изюмке. И синий костюм с матросским воротником - Антону. Девочки пристали, чтобы всё это надеть сейчас же. Антон, ничего не говоря, уже стаскивал с себя старую рубашку, а Изюмка приплясывала на месте от радости. Шура и Фатьма принялись одевать ребятишек, а Сима помогла одеться Зине. И вот они все трое, нарядные и счастливые, вышли из спальни. Зина бросилась к Катерине Егоровне, крепко обняла её и поцеловала. Отец покачал головой:

- Как благодарить тебя, Катерина Егоровна? Не знаю.

- А и знать-то нечего, - засмеялась Катерина Егоровна, - Ещё неизвестно, кому и кого надо благодарить. Неизвестно, что приятнее: получать подарки или дарить? Мне вот, например, дарить всегда веселее!… А между прочим, - Катерина Егоровна оглянулась на пустой стол, - соловьев баснями не кормят. Давайте-ка Новый год встречать!

- А как же хозяин? - спросил отец.

- Сейчас и хозяин прибудет. Встретим у тебя, а потом на банкет поедем. Что ж делать? Директор! Обязательно банкет. А по мне хоть бы и дома просидеть.

- Сюда приедет? - удивился и обрадовался отец. - Ах, какой же вы мне праздник устроили!

Отец засуетился. Он шепнул, чтобы Зина и Фатьма сбегали за Даримой - она была добра к ним, нельзя же не позвать её на праздник. Позвали и тётю Грушу: без тёти Груши тоже нельзя. И Анну Кузьминичну позвали - хоть и не сходила Анна Кузьминична за уборщицей, но ведь всё-таки хотела же сходить!

Скоро вокруг белоснежного стола собрался весёлый круг гостей. Приехал и «хозяин», директор завода, муж Катерины Егоровны Владимир Никитич. Он вошёл с шумом, с одышкой, с громким говором, румяный, коренастый, голубоглазый человек.

- А поесть чего-нибудь привёз? - спросила Катерина Егоровна.

- А как же? - ответил Владимир Никитич и начал вытаскивать из карманов свёртки.

За стол вместе со взрослыми посадили и Шуру, и Фатьму, и Антона, и Изюмку, и Зину. Только Сима ушла: было уже поздно, а она жила далеко.

- С наступающим Новым годом! - Владимир Никитич поднял рюмку и чокнулся с отцом. - С наступающим! Желаю тебе, Андрей Никанорович, твёрдо стоять на земле. А пошатнёшься - протяни руку, поддержим. Не забывай, что рядом с тобой товарищи и друзья. С наступающим!

- Спасибо! - ответил отец. - Желаю вам всем счастья… Желаю того, что вам самим хочется. А говорят, когда пожелаешь людям чего от чистого сердца, то обязательно сбудется! С наступающим!

Звенели рюмки и стаканы, люди говорили друг другу добрые, хорошие слова, от которых всем становилось тепло и радостно… И богато убранная ёлка празднично и торжественно сияла своими огнями.

Зина выбрала минутку, вошла в спальню и, подойдя к портрету матери, который она повесила над постелью Изюмки, прошептала:

- С Новым годом, мамочка! Видишь, мама? Вот и у нас не хуже, чем у людей. Видишь, мамочка? Ты за нас не бойся.

Тамара видела, как девочки, окружив Зину и Елену Петровну, отправились покупать ёлку. Минуты две она глядела им вслед блестящими глазами: может, побежать, догнать и пойти вместе с ними? Она уже сделала несколько шагов и остановилась. А зачем? Разве они звали её?

«Звали! Вот ещё! Агатову тоже не звали, а она взяла да и пошла. Может, и мне?»

Тамара выбежала за калитку и опять остановилась.

«Даже и не оглядываются. А что я им буду навязываться? Не буду. Стрешнева тоже хороша! То друзья на всю жизнь, а то!… А может, догнать всё-таки?»

Но девочки и Елена Петровна уже скрылись за углом, и Тамара повернула домой. Ещё в прихожей Тамара услышала, что дома у них неурядица. Из столовой доносились раздражённые голоса.

- А я нахожу, что это возмутительно! - говорила Антонина Андроновна. - Я берегу девочку, чтобы никакой работы, никакой заботы, не позволяю ей носового платка выстирать! Да, да, и незачем ей это делать, у нас есть Ирина, мы ей за это деньги платим!… А тебе непременно нужно, чтобы Тамара шла к каким-то Стрешневым что-то мыть, что-то убирать!

- Ничего позорного не вижу, - холодно отвечал отец. - Моя мать сама мыла полы, обшивала и обстирывала всех своих детей, а у неё было пятеро. И ничего не внушала людям, кроме уважения.

- Что ты всё говоришь мне о своей матери? Вот ещё! У твоей матери отец не был главным инженером! Какое сравнение!

- Ох, не кричи так!

Отец резко отодвинул тарелку, и что-то со звоном полетело на пол.

- Как это, не кричи? - повысила голос Антонина Андроновна. - Я и так всё одна. Весь дом на моих плечах, а ты даже и посоветовать ничего не хочешь!

- Я тебе уже сказал, что девчонка могла бы пойти и помочь подруге в такой день, как сегодня. Ведь там матери нет! Доходит это до тебя или не доходит? А ты боишься, как бы она ручки не запачкала!…

- Если твоя мамаша мыла полы, то, значит, не надо создавать нашей дочери хорошую жизнь?

- Ах, создавай, создавай, пожалуйста! Делай из неё парикмахерскую куклу без души и сердца!… Такую же, как ты сама!

- Ну вот, ну вот! - Антонина Андроновна заплакала. - Если я люблю культуру… если ты сам отсталый… грубый…

Отец стремительно вышел из столовой и захлопнул за собой дверь кабинета.