Борис Конофальский - Инквизитор [litres]

Волков встал, вытер лицо, а сержант стал бить эту злобную бабу здоровенным кулаком по башке на радость толпе.

– Тихо, тихо сержант, успокойся, – чуть усмехаясь, говорил Волков, – убьёшь раньше времени.

Затем он повернулся и крикнул:

– Крутец!

– Да, господин коннетабль, – тут же подбежал к нему управляющий.

– Мне нужно двадцать вязанок хвороста, скажи людям, что дашь по крейцеру за вязанку, и ещё мне нужно вкопать жердину на три локтя в землю в центр площади. Хворост сложить вокруг жердины. Распорядитесь.

Крутец что-то хотел спросить, но по виду коннетабля понял, что вопросы сейчас не совсем своевременны. Коннетабль в упор смотрел на него – ждал вопроса.

– Я немедленно распоряжусь, господин коннетабль, – заверил управляющий.

Солдат залез на коня, выехал на середину площади и закричал:

– Сегодня эта бешеная собака, – он указал плетью на Франческу, – укусила руку, которая её кормила, и украла деньги у господина вашего и моего, у барона Карла фон Рютте. Её поймал слуга барона, старик Ёган и она располосовала его ножом. Дальше эта взбесившаяся тварь напала на госпожу нашу, на добрейшую нашу баронессу, и даже на сына дракона, и он, и его мать ранены, но живы, их уже отвезли в монастырь.

Люди стояли в полной тишине, даже не осуждали женщину, действия Франчески повергли их в ужас, напасть на госпожу было сродни святотатству. А солдат продолжил:

– Ещё она же помогала людоеду, что жил на старом кладбище и якшалась с ведьмой, и людоед, и ведьма – слуги Сатаны, и я хочу спросить вас, добрых людей, что ходят к причастию, чего заслуживает эта тварь?

– На костёр её, – крикнул кто-то.

– На костёр, – тут же поддержал ещё кто-то, – на костёр.

– Спалите ей патлы, господин.

– Или всё-таки передадим её в руки ландфогта? – спросил Волков, хотя знал ответ заранее.

– В огнь эту тварь. Пусть катится за своим дохлыми людоедами!

– В огонь ведьму! Сколько людей извели!

– Зажарим, спесивую!

– В пекло! – не унимались люди, они явно не хотели отдавать Франческу на суд графа, уж больно ненавидели её все. Все!

Волков согласно кивал головой.

Ценник, назначенный им за хворост, был очень высок. И Крутец тут же набрал столько хвороста, сколько было нужно. Люди с радостью несли хворост за хорошую деньгу да и для доброго дела. И тут на площади появился настоятель местного храма, отец Виталий. Растолкав людей, он пробрался к коннетаблю, схватил его за стремя и спросил:

– Господин коннетабль, что здесь происходит?

– Собираемся казнить ведьму, – ответил солдат.

– Да вы с ума сошли? – Искренне удивился поп. – Если она ведьма, то её должен судить Священный Трибунал Инквизиции.

– Да? – Волков чуть подумал. – Ну, тогда казним её за попытку убить молодого барона и баронессу.

– Я был в монастыре, баронесса в порядке и её сын тоже, она решила простить эту несчастную.

– Вот как, а убитый слуга Ёган, тоже её прощает?

– Ну, это будет решать барон или ландфогт. – Отвечал отец Виталий.

– Ландфогт – это слишком долго, а барон слишком добрый, он её уже один раз отпустил из подвала и вот что из этого получилось.

– Её должны судить не вы, не берите на себя столь тяжкий груз, ноша сия не каждому по плечу, Господь наш…

Волков вдруг положил руку на голову попу, склонился к нему и, повернув его лицо к себе тихо сказал:

– Убирайся отсюда к дьяволу!

– Что? – растерялся священник.

– Пошёл вон, – рыкнул солдат.

Слез с коня и снова подошёл к Франческе:

– Последний раз спрашиваю тебя, ответишь…

Она не дослушала – заорала, с радостью и что было сил, и что было злобы:

– Сдохни, пёс, мать твоя была…

Он тоже её не дослушал, пнул в зубы сапогом. Женщина упала на землю, замолчала.

– И для этой бешеной собаки ты просишь суда барона? – возвращаясь к коню, спросил солдат у попа. – Он опять по доброте своей её отпустит, и она по злобе своей опять будет служить дьяволу. Нужно сжечь эту тварь.

– Вы не в праве! – Воскликнул отец Виталий.

– Ты вообще на чьей стороне, поп? – холодно спросил Волков. Он остановился и пристально глядел в глаза священнику. – Ты в этой войне за кого? За людей или за людоедов?

– Я за людей, – быстро заговорил отец виталлий. – Все люди – дети божьи, и она, – он указал на Франческу, – тоже, просто она…

– Не все люди дети божьи, – перебил его солдат, – я тут у вас повидал сатанинских выродков, и она служила им. И вот ты стоишь здесь, в сутане, и пытаешься спасти эту бешеную собаку от справедливого возмездия.

– Господь наш есть милосердие, – воскликнул поп. – Не забывайте об этом, да и не прячу я её от возмездия. Я прошу лишь снисхождения и справедливости для неё! Суда, справедливого суда.

– Сынок барона и его дружок жрали людей, – говорил солдат, – они особо не милосердствовали, и суд им был не нужен, выпивали детей досуха, сходи на старое кладбище, они там, в воде плавают, разлагаются чёрные. Нет у тебя желания рассказать им про милосердие, поп?

– Но мы же не они, мы не должны быть такими.

– Заткнись ты, – зарычал солдат сквозь зубы, наливаясь холодной яростью. Говорил он тихо, но попу всё равно стало страшно. – Заткнись лучше, вы и они одно целое. Они жрут – вы их защищаете, казуисты, мастера болтовни, адвокаты дьявола, готовые заболтать любое возмездие и объяснить любое скотство, всё вывернуть наоборот, всё запутать. – Он вдруг схватил священника за шею, сжал ее так, что тот стоял, кривился от боли, и заговорил ему прямо в ухо. – Ты будешь её причащать, или мне сжечь её без причастия?

– Я буду, – выдавил поп, – но я…

– Заткнись, ни одного слова больше иначе… – Волков поднёс к носу отца Виталия кулак. – Пошёл вон!

Два мужика быстро вкопали в центр площади жердину, вокруг неё сложили хворост грудой. Народ, как спектакль наблюдавший общение коннетабля и местного попа, теперь ждал казни, люди всё прибывали. Но Волков не начинал её, во-первых ждал, пока поп устанет убеждать Франческу принять причастие и покоиться, а во-вторых, он всё-таки хотел дождаться барона. Так было бы правильно. И тут до людей дошёл слух, что коннетабль уезжает, что Ёган собрал все вещи в телегу и вывел всех коней господина со двора замка.

Пошли разговоры:

– Господин, вы, что ж, уезжаете? – Крикнула бойкая селянка. – Не приглянулось вам у нас?

– Эх, какой добрый коннетабль был, – крикнул один мужик стоявший недалеко.

Солдат влез на коня, нужно было сказать пару слов:

– Добрые люди Рютте и пришлые, ваш барон пригласил меня для работы, я её исполнил. Надеюсь, что вы все довольны моей работой. Думаю, что теперь вас обворовывать не будут, и ваши дети будут спокойно ходить по дорогам, и ни кто на них не нападёт. Я бы рад был бы остаться, – врал солдат, – но хочу повидать свою мать, которую не видал почти двадцать лет. Думаю, что теперь у вас всё будет хорошо.