Книга без названия

- И что вы вообще не ходите в лес за дровами?

- Раза два-три в год колхоз вызывает милицию, целый отряд. Тогда ходим, и то старики и дети. А так страшно. Вы совсем не похожи на ингушей: не кричите, ничего плохого не делаете. Весной этого года в Райдзасте такое произошло… вы, наверное, не знаете. Ой-ой-ой!…

- Аполлун, мы знаем, что там произошло: одного убили, двоих ранили и всех свиней, которые паслись на кладбище, постреляли. Так?

- Да, постреляли…

- В Райдзасте колхозники построили клуб из надгробных памятников ингушей. Хотели еще свинарник построить. Это хорошо?

- Нет, это плохо…

- Ты, Аполлун, хоронил кого-нибудь из близких?

- Тут не хоронил.

- А там на своей родине?

- Хоронил: мать, отца, бабушку, старшую сестру, от болезни умерла…

- Если бы мы, ингуши, пришли туда, на твою родину, и начали разрушать могилы твоих близких, ты бы нам спасибо сказал?

- Нет, ингуш, не сказал. Я сильно расс… обиделся.

- Скажи, Аполлун, то слово, которые ты хотел сказать. Мы не обидимся. Это правильное слово.

- Если бы кто разрушил могилы моих родственников, я бы рассердился. Мертвые пусть лежат. Их нельзя трогать. За это есть проклятье.

- Вот, Аполлун, ингуши рассердились, когда увидели, что пришли чужие люди, стащили памятники с их могил, построили себе клуб для танцев и хотят еще свинарник строить. На этом кладбище похоронена моя тетя, сестра матери. Ее могилы я не нашел - памятник унесли, он теперь лежит в стене клуба. Это настоящее свинство, за такое дело мы караем на месте преступления. А простых жителей мы не обижаем ни словом, ни оружием. У тебя коса есть?

- Какая коса?

- Которой сено косят.

- Да, есть.

- Найди ее, пошли со мной.

Солтмурад и Аполлун вошли в сад через старую калитку. Бурьян стоял стеной в человеческий рост. Солтмурад косой проложил дорожку к старому туалетному домику, скосил большую площадку перед дверцей, остановился:

- Будете теперь ходить сюда. В комнату больше не ходите. И еще, Аполлун, скажи своей дочери пусть умоется, а то намазалась сажей. Мы не оскверняем дом, куда входим. Никто к твоей дочери и пальцем не прикоснется…

Троих молодых своих товарищей Солтмурад послал в лес за дровами, и они через час приволокли по две буковых жерди. Семья на это смотрела с изумлением и с каким-то недоверием.

- Их запугивают нашим именем. Агитаторы из райкомов и милиционеры распространяют о нас жуткие слухи. Говорят, что беглые ингуши убивают всех подряд, что трогают женщин. Своим благородным поведением мы должны доказывать обратное, но пакостников, покушающихся на наши святыни - карать на месте, другого способа остановить это дикарство у нас просто нет. Над такими должен висеть страх, - учил опытный Солтмурад молодых товарищей.

Они ушли только к вечеру следующего дня. Привели из лесу коней.

- Аполлун, извини за беспокойство. Позови жену.

Женщина вышла из дома и стала у порога.

- Хозяйка, спасибо за хлеб-соль, за горячую еду, и не думайте о нас плохо. А ты, Аполлун, как мы уедем через часа два сходи в сельсовет и расскажи о нас. Скажешь, что с отрядом в семь человек был Солтмурад, брат Ахмада Хучбарова.

- Ты брат Ахмада Хучбарова?

- Да. Если потом узнают, что мы у тебя были, а ты не донес, тебя будут таскать. А так ты ничего не мог сделать против целого отряда вооруженных людей. Но плохого о нас никому не говори, говори все как было. Мир вам!

Они выехали со двора.

Вдруг Тузар зычным голосом закричал им вдогонку:

- Мой отец не пойдет в сельсовет! Мой отец не пойдет доносить!

Солтмурад резко осадил коня и развернул его. Увидев мальчика в решительной позе, он соскочил с седла, подошел к нему и обнял.

- Тузар, ты сто раз лучше, чем я думал о тебе. Я не считаю твоего отца способным доносить. Я просто не хотел, чтобы вас мучили из-за нас.

- А ты бы, Солтмурад, пошел в сельсовет, если бы я и мой отец были на твоем месте?

- Прости меня, дружок! Прости! Я виноват! - голос у Солтмурада дрогнул. - В этом маленьком теле настоящая мужская душа.

- Бечер, почему ты удивляешься каждый раз, как я прихожу? Это дом брата моего отца, значит мой дом. Я раньше сюда приходил, когда хотел, и теперь буду приходить.

- Ингуш, я боюсь. Узнает милиция, придет, будет стрелять. Здесь дети, жена… Ты будешь стрелять, они будут стрелять…

- Боишься за семью? Я это понимаю. Но ты не бойся, милиция меня не застанет в этом доме. Я знаю, когда приходить на ужин. В прошлом месяце они у тебя четыре дня в засаде сидели. Помнишь? А ты черную рубашку на забор не повесил, как мы договорились.

- Я повесил, кто-то снял.

- Нет, Бечер, не вешал. А я коня у них увел. В саду стоял. Я видел как ты его кормил, зерно в таз насыпал, свежей травы принес, гладил. Значит у Бечера гости, думаю, ему теперь не до меня. Ты ушел в дом - я сел и уехал. Хороший конь.

- Они теперь с меня требуют коня, говорят, что я помог вору увести его.

- Это ты врешь. Бечер, тебя за гостеприимство не благодарю, но хозяйку твою за труды благодарю.

- Ты уходишь, ингуш?

- Да, мне пора. Чувствую, что скоро здесь будут другие гости.

- Какие еще гости ночью? Но если надо уйти… Знаешь, мы тебе сумку с едой приготовили. Забери с собой…

- Приготовили? А ну принесите.

Бечер послал жену за этой сумкой.

- Там хлеб, сыр и мед. Кушай на здоровье! Ты нам плохое не сделал.

Женщина поставила сумку из мешковины перед ночным гостем на стол, сразу повернулась и ушла, стала возиться возле буфета с посудой.

Соандро развязал котомку стал класть содержимое на стол. Домашний круглый хлеб, разрезанный пополам и сложенный вдвое. Полсыра овечьего, завернутого в желтую бумагу и мед в баночке.

- На три дня хватит одному мужчине. - Соандро посмотрел в упор на Бечера. - А может навсегда хватит? А?

- Как навсегда? Всего один хлеб. Я такого полхлеба съедаю, когда сильно проголодаюсь. Что навсегда?…

- Мы с тобой сейчас, Бечер, из этого немного покушаем.

Боковым зрением Соандро увидел ужас на лице женщины, а Бечер весь покраснел и на лице появился пот.

- Мы уже кушали…

- Но мед и сыр не кушали. Чуть-чуть попробуем.

Абрек отрезал два тонких ломтика хлеба, намазал густо медом, отрезал по кусочку сыра.

- Бечер, ты съедаешь сыр - потом я. Потом мы с тобой съедим по кусочку хлеба с медом. Но ты будешь есть первый. А потом запьем это: ты сперва - пивом, я потом - водой.

Хозяин сидел, как каменный, выпученные глаза неотрывно смотрели на снедь.

- Кушай! - этот вооруженный человек не шутил. Ничего хорошего взгляд его не обещал. - Бери сыр, Бечер! Бери! Бери!

- Я… Я… не могу это кушать… это… это же…

- Что это?

- Не хорошо это… нельзя кушать… мне милиционер дал… сказал, что посадит, если не отдам тебе…