Книга без названия

Слова тамады проникли в самое сердце молодого абрека, он чувствовал в душе что-то новое, светлое, нерушимое.

Шли долго молча. Заговорил снова Ахмад:

- Мы все умрем, Муртаз. У каждого - свой час. Но наступит Судный День. Представь себе такую картину: всем нашим отрядом мы предстаем перед Высшим Судом. Честно отвечаем на все вопросы. Проверяют по Таптару. Все верно, говорят. А потом Вепхию, Ирбека Саухалова, братьев Гигаури, Сашу Малышева и твоего друга Вадима Богданова - всех христиан, отделяют от нас и направляют к одним законченным воротам, а нас, мусульман - к воротам рая. Что ты будешь чувствовать?…

Они остановились. Ахмад повторил свой вопрос:

- Что ты будешь чувствовать, глядя вослед своим боевым товарищам, нет, братьям, которых ведут к воротам Ада, только за то, что они исповедовали свою религию. А в этих диких горах они делились с тобой по-братски последней корочкой чурека, спешили на помощь тем, кто попал в беду, готовые умереть за их спасение: или это не так, Муртаз? Или это не случается с нами почти ежедневно. А?

Ахмад развел руками и зашагал прочь. Лицо Муратаза искривилось, и он побежал за уходящим.

- Такого не допустит Господь! Нет! Скажи мне, тамада. Разве героям место в Аду? - Он ухватил старшего за рукав. - Там, где свершается величайшая справедливость, такое невозможно. Скажи, тамада!

- Сам подумай, Муртаз. - Ахмад быстрыми гибкими шагами стал догонять остальных.

Нюрка бросила тяпку и во весь дух побежала на край поля.

- Деда, чего они? Глянь!

Там росла молодая дикая черешня, а в ее густой тени стояла колыбелька. Двое странных мужчин смотрели то на малыша, сопевшего во сне, то на бегущую мать.

Старик побежал тоже.

- Вы кто? Вам чего? - Нюрка загородила собой колыбель.

- Тебя зовут Нюркой Смальцовой?

- Нюркой, а что?

- А это, - мужчина кивнул на малыша, - сын Лешки?

- Ну, сын… - она начала догадываться. - Лешкин…

Холодом дохнуло по нутру юной женщины.

Мужчина неторопливо достал из-за пазухи пуховой башлык. Он развернул его - а внутри кинжал с поясом. Башлык он повесил на дужку колыбели, а кинжал с поясом положил рядом с малышом.

- Как зовут сына?

- Андрюша.

- Андрей, мы выполнили предсмертную просьбу твоего отца. Дай Бог, чтобы ты вырос такой же честный и добрый, как он, но да будет твоя жизнь мирной.

Они повернулись и пошли. Тут в спину им кинжалом ударил женский плач. Оба вздрогнули, как от резкой боли и заторопились

- Они тебя обидели? - дед ничего не понимал.

Нюрка упала на колени перед люлькой, обхватила сына и запричитала:

- Сиротиночка ты моя…

Его вели на суд трое: два полковника по бокам и генерал сзади. У конвоя - пистолеты в руках.

Откуда ни возьмись навстречу Курьер. Душа Лаврентия оживилась надеждой:

- Вы видите? Вы знаете уже?… Вы пришли меня спасти?…

Вся процессия остановилась, как по немой команде.

«Значит, он в силе, как прежде… Как всегда! Они встали, как он подошел!»

- Вы пришли спасти меня! Правда? Мы тогда говорили…

- Эх, Лаврушка-Иудушка! Дурачок грузинский! Иссяк ты, вышел весь, кончился. Теперь-то понял, небось, в чем твоя особая миссия? А? бумажка ты, которой подтираются, всего-навсего. Ну, подтерлись мы тобой. Воняешь теперь! Куда более годишься? В расход! В расход!

Он пошел прочь, шаркая ногами.

- Почему стоим? Вперед! - скомандовал генерал.

- Постойте же… - рванулся, было, Лаврентий, но два дюжих полковника поволокли его. - Строил же я эту Империю, будь она проклята!… Себя не жалел и других не жалел… Но она не складывается никак. Будь она проклята!…

На Новогодний праздник 1944 года Анна приехала в Базоркино. Родственники посчитали, что она решила провести свободные два дня у свекра, тем более что в городе у нее других родственников и нет. Брат в Армии, пока еще, слава Богу, жив и здоров, хотя дважды был ранен, но не тяжело.

Анна подобрала момент, когда в комнате кроме свекра и нее никого не было, поставила себе стул рядом и села - такое право она получила от Солта, после случая в горах несколько лет тому назад.

- Воти, слушай меня. Я скажу тебе, что уже точно знаю: ингушей будут отсюда всех выселять в Казахстан и Среднюю Азию, всех до единого. Я работаю в госпитале. Наш начальник очень хорошо ко мне относится. А у него большие связи среди военных…

- Дочка, такие слухи здесь тоже ходят, но наш мулла, очень правдивый человек, на пятничном молебне поклялся Кораном, что это неправда, эти слухи распространяют плохие люди. Я верю мулле. Клятва на Коране…

- Воти, ингуши - простые, доверчивые люди. А муллы тоже ингуши. Им говорят - они верят. Их обманывают, клянясь Кораном, те, кто в Коран не верят. Воти, наш народ отсюда переселят. Это будет скоро, скоро. В стране голод. Нужно заготовить продукты и предупредить родных. Я специально приехала. Теплую одежду купите. Воти, пожалуйста, послушайся меня, а то…

- Ты, Анна, женщинам такое не говори: поднимется ай-вай.

- Нет, Воти, я тебе сказала. Воти, ради Аллаха, поверь мне. Берия, Серов и Кобулов, самые большие начальники, почти постоянно находятся в Буро. Тайные совещания по ночам проводят.

Отгуляв два дня по родственникам, Анна уехала в город.

Солт задумался. Трудно поверить, что целый народ возьмут и переселят в далекую неведомую страну. Как это можно сделать? Не пешком же погонят, как во времена древних нашествий. А с народом, что станется, это же все равно, что взять дерево, вырвать с корнями и перенести на другое место.

Разве оно там привьется? Но с другой стороны, от этой власти, которую сами и утвердили силой оружия и неисчислимых жертв, столько натерпелись за двадцать с лишним лет, столько зла перевидали…

Без шума и паники старик вывез из гор копченые курдюки и несколько мешков вяленого мяса. Женщины нажарили три мешка кукурузы для толокна под предлогом - для пастухов отары. Купил мешок муки первого сорта и кое-какую теплую одежду. Родственники отнеслись халатно к словам Солта. Он, конечно, не говорил, кто его информировал.

- Солт, болтовня это. Наши алимы тоже не верят. Ты знаешь больше, чем они?

Этот День наступил.

Мужчин повели на сборный пункт во двор соборной мечети. Тут им объявили волю Советского Правительства, а когда люди возмущенно зашумели, поверх голов дали несколько очередей из пулемета.

- У нас есть приказ: стрелять при малейшем сопротивлении!

Когда Солт вернулся к семье, машина была загружена. Женщины затолкали в кузов все, что, на их взгляд, было ценно: ковры, отрезы, праздничная одежда, посуда. Из еды - мешок муки, кувшин с молоком и круг сыра.