Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

Драко вздохнул и выпалил единственное неприметное маггловское место, которое знал:

— Перекресток дорог около леса Дин недалеко от Инглстон-Коммон! И жертву я тоже укажу сам…

Оказавшись на пустынном перекрестке, маги наложили на себя отвлекающие чары и осмотрелись.

— Повозок тут немного, — досадливо цокнула тетя и повернулась к Драко, насмешливо улыбнувшись. — Ну, что ж, племянничек, выбирай.

Драко нервно облизнул губы и уставился на дорогу, накладывая на себя заклятие Орлиного глаза. В голове вертелся список тех, кого запрещалось приносить в жертву: детей младше двенадцати лет, молодых отцов и матерей, людей старше пятидесяти, потому что те не смогут бежать сквозь лес. Потомки фэйри всегда давали жертве шанс на спасение. Кое-кому даже удавалось. В прошлом году жертва — маггла лет тридцати пяти — сумела пересечь ручей и дойти до капища, вырвав свою жизнь буквально в последний момент. Гойл долго не мог поверить, что его заклятие отразило обычное зеркальце, но перепуганная до невменяемости маггла к тому моменту уже достигла капища, и маги сдержали слово. Женщину наградили волшебной лентой и отправили домой, исцелив раны. Память не стерли, всего лишь наложили чары конфиденциальности, чтобы никому не проговорилась. Выживший в охоте должен помнить об оказанной милости всю жизнь.

От выбора жертвы зависело очень многое, и Драко всматривался в изредка проезжающие машины внимательно, сосредоточенно. Он пропустил уже пятерых, и маги начинали скучать, но Драко все еще ждал, пристально вглядываясь в каждое лицо: и водителей, и пассажиров.

Он обязательно выберет самую лучшую жертву, он обязательно попадет на Луперкалии. Обязательно, как все свободные парни и девушки, подставит плечи под удары плети и бросит свое имя в чашу, чтобы его выбрал опытный маг или волшебница, тот, кто посвятит во все тонкости таких игр...

Конечно, это было незаконно, ему еще не было семнадцати, но когда Малфоев волновали законы? Отец разрешил, а остальное было не важно.

* * *

СОВ неуклонно приближались. Все пятикурсники в разной степени страдали от стресса, Эвелин Боукер получила успокаивающую настойку одной из первых, когда прямо в гостиной внезапно ударилась в истерику и заявила в промежутках между всхлипами, что слишком тупа и хочет бросить школу прямо сейчас. Её двоюродного брата Северус разок успел согнать с Астрономической башни — тот подозрительно долго рассматривал землю, опасно перегнувшись через перила. Затем пришлось вмешаться в собрание клуба Ахилл — на одном из вечеров полукровка Майкл Корнер проиграл Монтегю, и от этого с ним случился нервный срыв. Когда в зал вбежали деканы, над пробитой головой незадачливого победителя уже колдовали старшекурсники, а Корнер ревел в три ручья под парализующими чарами. А еще на психике Драко Малфоя явно сказался обмен телами и смерть деда. Тот ходил настолько нетипично отстраненным, что Северусу пришлось подключить Люциуса. Тот о чем-то пошушукался с сыном, подумал и внезапно забрал его на Имболк домой. Праздновать.

Учитывая, что в празднование Имболка включалась ритуальная охота к другому празднику, а охотились Малфои испокон веков на маглов, то следовало ожидать, что Драко в свои почти шестнадцать будет участвовать еще и в Луперкалиях, а это было уже незаконно… Но когда Малфои боялись законов?

Так что когда Забини и Волхов начали регулярно устраивать музыкальные вечера, Северус ничего им не сказал. Подросткам нужно было как-то сбрасывать накопленный стресс. А лучше успокоительного могут быть только печальные баллады, ибо просто так плакать чистокровным магам было невместно. Вот и сегодня Северус проверял эссе четверокурсников под песню о прекрасной Розамунде. Забини был исключительно талантлив. Снейпу и в голову не могло прийти, что опостылевшие стихи можно исполнить с таким душераздирающим накалом.

— Оо-о… Розамунда! — вывел Блейз и замолчал.

Понадеявшись, что у страстного итальянца наконец-то забрали гитару, Северус подтянул поближе работу Луны Лавгуд и всмотрелся в колбу.

Нет, ему решительно нужна ставка преподавателя ЗоТИ! Совмещать варку зелий, проверку того, что школьники считали зельями и эссе, присмотр за толпой подростков, отчеты по нововведениям для Амбрдиж, пытки неугодных Темному Лорду, службу Дамблдору, приставучую беременную любовницу и Вадима было адски сложно. Да еще эта загадка с безумием, которое может исцелить раскаяние…

«Разве ты не способен разлить по колбам триумф и заткнуть пробкой смерть?»

Северус чувствовал, что еще чуть-чуть — и он сляжет с нервным истощением.

— Пусть вечерняя звезда взойдёт над тобой, может быть, при свете дня ты будешь другой, но сейчас твой дом далёк, и твой путь так одинок…

Волхов тянул незнакомую песню высоко, нежно, как не всякая девушка сможет. Захваченный торжественной печалью льющегося голоса разум не мог разобрать на пергаменте ни строчки. Вместо гитары послышался хрустальный перебор арфы. Северус плюнул на эссе и откинулся на спинку кресла, закрывая глаза.

— Mornie utulie… Поверь — и ты найдешь свой путь. Mornie alantie… Живет надежда в сердцах у нас…

Незнакомый язык ударил по слуху резко, сладко и удивительно знакомо, словно забытая колыбельная из детства. Иномирные песни всегда были очень красивы, но эта была совсем неземной. Наверное, потому, что исполнялась на родном английском языке, таких песен Вадим знал немного.

А Волхов продолжал петь под аккомпанемент кельтской арфы, и где-то под сердцем тонко звенела струна магической связи. Побратим знал, что Северус его слышит, и щедро делился всеми чувствами, которые вызывала песня.

Хорошие певцы были тем и хороши, что могли не просто донести до слушателей свои чувства, а заразить ими. Вадиму было незачем трогать их связь — он был хорош и без этого. Ему просто доставляла удовольствие сама возможность?

Побратимы… Сначала магия обряда использовала любую вспышку эмоций, любой контакт. Это походило на скопление тонких нитей, которые беспорядочно хватались за всё подряд, пытаясь связать их в единое целое. А затем Северус научил Вадима магическому взаимодействию, и связь окрепла, определилась, связав их между собой как стальным тросом. Наверное, так ощущают друг друга близнецы: с одной стороны, вроде ничего, никаких посторонних мыслей и чувств, никаких колебаний окклюментивных щитов, никаких ощущений, но, даже находясь в разных точках страны, Северус и Вадим точно знали, что происходит друг с другом. А порой, вот как сейчас, к этому глубинному знанию примешивались отголоски сильных чувств. Северус мог ощутить тоску Вадима, счастье, боль… Боль…

Взгляд сам собой остановился на двери в лабораторию.