Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

О, в какую ярость пришел этот во всех смыслах богобоязненный мистер! Да и кто бы не пришел, узнав, что супруга священника занималась богомерзкими делами и пыталась совратить невинного ребенка с истинного пути, будто Ева Адама?

Раньше все было так хорошо, папа был добрый и ласковый, покупал после воскресной службы мороженое, ходил с ним в парк аттракционов, многому учил, но когда он узнал, что мама — волшебница, все стало стремительно портиться. Не сразу, постепенно, но отношение к маме становилось все хуже, и за какой-то год жить с папой стало невыносимо. Иногда Джерри боялся идти домой, потому что знал - мама опять будет с синяками и красными после слез глазами, а его заставят читать весь вечер библию или стоять на коленях и молиться. Папа любил сажать его в кресло перед собой и расспрашивать обо всем на свете. И это было самое страшное испытание для Джерри. Отвечать нужно было правильно, так, чтобы папа оставался доволен. Честность не помогала, то, что Джерри думал, папе совсем не нравилось, и пришлось изрядно помучиться, прежде чем он научился угадывать верный ответ.

И вот напряжение, которое подспудно копилось так долго, нашло выход.

Это случилось неделю назад, в воскресный вечер. Джерри читал вечернюю молитву, чувствуя необычайное отвращение. Воскресенья он теперь ненавидел. Он никак не ожидал, что в его груди раздуется яркое солнышко и тарелки с ужином взлетят к потолку. Отец тогда в ужасе вскочил и запер его в комнате на весь вечер, оставив без еды и наказав читать молитву об изгнании дьявола. Пока Джерри молился, снизу раздавались крики родителей, но потом, после глухого стука, всё стихло.

Больше маму Джерри не видел, а папа стал… совсем странным.

Он стал пить, хотя до этого никогда не брал в рот ни капли, и придираться к любым мелочам. На сей раз Джерри быстро научился определять, какие вещи отец считал правильными. Сложно это не выучить, когда после неправильного ответа вместо ужина заставляют читать молитвы. Джерри за неделю выучил столько молитв, сколько выучил за весь прошлый месяц, а правильные ответы просто возненавидел.

О побеге любимой мамы надо было бы поведать соседям или полиции, в частности, об оставшихся вещах, но... Джерри был лучшим математиком и шахматистом среди третьеклассников, не идиотом. А у его папы, мистера Джонсона, была слишком хорошая репутация. Честному слову ребенка никто бы не поверил, ведь все уже поверили в правильные слова взрослого. Побег жены был вещью порицаемой, редкой, но вполне понятной и объяснимой. А у него были только подозрения. Поначалу.

Спустя неделю после этого случая, когда отец снова пришел пьяным, Джерри выскользнул в их запущенный сад и в поисках укромного местечка забился в самый дальний уголок. Там, где у каменной ограды росли густые кусты боярышника, он и почувствовал странный запах. Сладковатый, отвратительный, тошнотворный запах гниющего мяса. Джерри чуть не стошнило, но он все же нашел место, где земля казалась рыхлой, словно недавно вскопанной.

И тогда он все понял.

Оглушенный этим знанием, он поплелся в дом, снова и снова прокручивая в голове события воскресного вечера, случившиеся неделю назад. Все странности обрели смысл: и то, что мама не попрощалась, и то, что оставила все вещи, даже свою волшебную палочку и сундук, который не мог видеть папа, и земля, и страшный запах…

Мама умерла. Его собственный отец убил ее и спрятал тело в саду. А неуклюжее вранье… Видимо, отец забыл, что говорил сыну, будто мать их бросила, или подумал, что Джерри не догадается.

На свою беду, войдя в дом, Джерри столкнулся с родителем, который явно был в отвратительном расположении духа.

— Где ты шатаешься, негодник?!

— Я… — Джерри заколебался. Сказать, что был в саду? Но это неправильный ответ, отец наверняка разозлится. — Я гулял.

— Ложь — это грех!

Тяжелая пощечина заставила голову мотнуться. Лицо запылало, а щеку полоснуло болью, но почти сразу все онемело, только глаз стал стремительно заплывать.

Джерри не понимал, как в его отце истовая вера в Господа бога сочеталась с тягой за малейшую провинность наказывать его тумаками и оплеухами.

Чудовище, монстр, бывший когда-то его отцом, замахнулся, чтобы снова ударить его, и Джерри не выдержал. Изнутри словно поднялась горячая волна, в животе вспыхнуло что-то обжигающе-теплое и отца откинуло назад, с силой приложив об стену. Мужчина неверяще прикоснулся к затылку, на пальцах осталась кровь.

Возможно, если бы Джерри сказал правильные слова, мистер Джонсон не обозвал бы его лжецом. Возможно, если бы Джерри после выброса попросил провести обряд экзорцизма, мистер Джонсон не впал бы в безумие и не закричал, что его любимого сына забрали богомерзкие фейри, а вместо него оставили дьявольского подменыша. И если бы Джерри не стоял столбом и не кричал честно, что он волшебник, как мама, а бежал из дома в полицию, то сейчас не очнулся бы в багажнике, связанный по рукам и ногам железной цепью, да еще и с кляпом во рту.

Голова болела, тело замерзло и затекло, сильно пахло бензином. По тряске, запаху и взблескам от фар Джерри понял, что они куда-то едут. Джерри не был идиотом. Он был лучшим математиком и шахматистом в классе. Очнувшись, он прекрасно понял, что эта поездка ничем хорошим для него не кончится.

Мальчик дернул руками, ногами, выгнулся, но силы быстро истощились, а освободиться он так и не сумел. В кромешной темноте и холоде, с завязанными глазами и кляпом вряд ли бы что-то наколдовал даже взрослый волшебник. Оставалось лишь молиться. И Джерри взмолился. Но не Христу и не Сатане, которыми так стращал его мистер Джонсон, а той святой, которую так любила его матушка. И чей праздник сегодня отмечали во всем королевстве. Святой Бригтте.

— Пожалуйста... Все, что угодно… Я не хочу… как мама... Пожалуйста, святая Бригитта, я так хочу жить... Пусть кто-нибудь... неважно как...

Мальчик понял, что давно не видел отсветов от других машин. Наверное, они выехали из города. И когда из глаз Джеральда полились слезы, а надежда уже почти исчезла, машина вдруг остановилась!

— Убирайтесь с дороги! — яростно прорычал мистер Джонсон так, что его было хорошо слышно даже в багажнике. — Совсем ополоумели…

И вдруг он замолчал. Автомобиль взревел, пытаясь сорваться с места, но, дернувшись, сразу же затих. Хлопнула дверца. Раздались шаги, словно вокруг было много людей. Джеральд изо всех сил напряг слух.

— Замечательный улов! У тебя есть вкус и чутье, милый. Милорд будет доволен, — ласково проворковал хриплый женский голос.

— Не тощий ли? — усомнился какой-то мужчина. — На всех хватит только крови.

— Много ты понимаешь! — презрительно фыркнула женщина. — Это жертва Имболка. Она предназначена богине, а не нам. Не стыдно, что твой сын знает больше тебя?