Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

— А где все?

— Разбирают чердак.

А, ну да. По версии этой вселенной никаких гиппогрифов на чердаке не обитает, потому что никто Клювокрыла не спасал. Незачем было. Сириус убежал на своих собственных лапах. Ладно, на чердаке обычно ничего важного не держат. Хлам всякий. Разве что, картины, фотографии, одежда старая… Я задумчиво нахмурился, поднимая голову к потолку.

— Я забрал оттуда твою метлу, — по-своему понял мой вид Сириус. — И твой чемодан с расширенным пространством. Внутрь не заглядывал — твоя защита стоит до сих пор, а взламывать без твоего разрешения я не рискнул. Всё в твоей комнате.

Я чуть не поперхнулся чаем. Сириус широко улыбнулся и подвинул мне тарелку с тостами.

— Спасибо, — пробормотал я, хватаясь за масленку как за спасательный круг.

Да, даже излечившись от безумия, Сириус не отказался от своей дурной идеи. Перед Регулусом уже становилось неловко. Это ему должны протягивать тосты и его называть братишкой. Передать ему свои извинения с Серым, что ли?

— Не стоило. Я же не Блэк по крови, — я тщательно намазал тост маслом и потянулся за джемом.

— Не Блэк, — согласился Сириус, глядя, как на тост поочередно шлепается три вида джема и размазывается полосками. Губы изогнулись в ироничной улыбке. — Но отдавать твои вещи Уизли и Флетчеру неправильно. Да и вообще… Как ты отнесешься к тому, чтобы отдать род сыну Тонкс?

— Но сын Тонкс — Люпин! — возмутился я. — Ты лишишь ребенка единственного, что осталось от отца? Давай-ка лучше напрягись и сам организуй роду наследника!

Сириус лающе расхохотался.

— Можешь сколько угодно быть по крови Волховым, но в душе ты по-прежнему Блэк!

— Сириус…

— Ладно тебе, Реджи! Не буду я отдавать род и наследников сам сделаю, успокойся. А то получится, что ты зря вместе с Кричером перепрятал библиотеку с драгоценностями.

Я почувствовал, как к щекам приливает кровь, и вцепился в тост зубами. Сириус наблюдал за мной с хитрой улыбкой, лучась от удовольствия.

— Кстати, тебя тут матушка просила.

Я уставился на Блэка.

— Ты рассказал обо мне портрету?!

— Не я. Кричер, — уточнил Сириус. — И что-то мне подсказывает, что это не совсем портрет. В нем явно больше, чем нужно. Поговоришь? Она меня уже достала.

— И она поверила? — в шоке пробормотал я. — Поверила, что я был Регулусом?

— А как тут не поверить? — пожал плечами Сириус. — Она прекрасно видит в зеркале столовую и как ты каждое чаепитие садишься на своё место.

— Это ничего не доказывает, — заметил я.

Блэк хмыкнул и добавил, кивнув на бутерброд:

— И как ты мажешь свою «сладкую радугу».

Я уставился на надкусанный тост. Тост в ответ посмотрел тремя разноцветными полосками трех разных джемов.

— Сладкую… Чего?

— Масло и три вида джема, желательно, разного цвета, — Сириус явно наслаждался моей растерянностью. — Ты в детстве размазывал их по тосту точно такими полосочками.

— Твою мать!

Злополучный тост брякнулся на стол, перевернувшись. Капли джема полетели в разные стороны. Я смотрел на него в полном шоке, опасаясь притронуться.

Гренка, сливочное масло, три вида варенья — я так ел всегда! В смысле, совсем всегда! Еще в том мире! Валентиной! Так что, получается, я до того, как стать Валентиной, действительно был Регулусом?

Я помассировал виски, пытаясь удержать рассыпающийся мир. Спокойствие, только спокойствие. В книгах о вкусовых привычках Регулуса точно ничего не говорилось, в фильмах о брате Сириуса вообще не упомянули. И вообще, я не сам придумал бутерброд — меня ему научил двоюродный дядя.

Причин такого совпадения может быть две: или дядя Толя был в прошлой жизни Регулусом, или… или это все-таки кома.

Я захихикал, слыша тихий шелест шифера на поехавшей крыше. Давненько меня не накрывало это чувство нереальности…

— Эй, ты чего? — довольно-таки осторожно спросил Сириус.

Я схватил свежий тост, отправил его в рот и яростно заработал челюстями, запил чаем. Нет! Никаких мыслей на эту тему, никаких воспоминаний и самокопаний. Кома не кома — без разницы. Я живу здесь и сейчас, мыслю, следовательно, и существую. Всё вокруг последовательно и логично настолько, насколько может быть логична реальность с магией. Люди живут своей жизнью. Всё нормально. Мне не нужно причинять себе боль.

— Профессор Снейп никогда не говорил мне, что я ем тосты как Регулус Блэк, — схватился мозг за спасительную мысль.

— Насколько я помню, они никогда не сидели в Большом зале рядом и не дружили.

А, ну да. Слизеринцы же сидят курсами, а Регулус был младше на год. Откуда Северусу знать о его привычках, если они общались только по учебе?

— Так что, поговоришь со старухой? — повторил Сириус. — Учти, она угрожала обрушить крышу дома, если ты к ней не подойдешь.

Да, покойная маменька Блэка вполне может это сделать. Я тяжело вздохнул, допил чай и встал.

— Ладно.

Сириус просиял и вскочил следом.

— Отлично! Я постою на стреме!

Это же надо, как его маменька достала…

Я снова вздохнул и неохотно вышел из столовой. При виде темного коридора на меня накатила тоска. Что сказать? О чем вообще можно говорить с портретом?

Сириус нетерпеливо подпрыгивал за спиной, дыша в затылок и подталкивая. Он дотолкал меня до портрета, подмигнул и замахал волшебной палочкой. Стены дома вздрогнули, как-то странно лязгнуло. У меня возникло отчетливое ощущение, что коридор напрочь отрезало от всего остального мира, выкинуло за пределы планеты и теперь за стенами царит холодный космический вакуум.

Я нервно схватился за карман с ящерицей и застегнул цепочку на шее как раз в тот момент, когда темные бархатные портьеры разъехались и на меня взглянула Вальбурга Блэк.

— Значит, это ты, — промолвила она, медленно роняя слова.

Я молча склонил голову в приветствии.

Портрет был очень реалистичный. Выполненный в полный рост, он создавал ощущение окна, за которым стоит старуха. Ну, как старуха? Когда-то красивая, побитая жизнью высокая сухопарая женщина с прямой спиной. Черный чепец добавлял ей возраста, траурное платье сливалось с простым темным фоном. В глаза бросилось единственное яркое пятно — крупная блестящая серебряная брошь с гербом Блэков на воротнике. Знакомая, кстати, брошь. Попадалась при уборке?

Я смотрел на брошь, Вальбурга смотрела на меня. Молчание затягивалось.

— Смотри в глаза, мальчик, — приказала леди Блэк.

Я медленно поднял взгляд на её лицо. Она смотрела так пристально, словно хотела увидеть душу. Н-да… Вот он, источник жизни и волшебства дома. Здравствуй, хранительница. Не ушла после смерти, осталась ждать наследников, да только не учла, что вместе со старшим сыном заявится толпа придурков и воров. И уйти уже нельзя — стены будут держать до тех пор, пока не разрушится фундамент. Сама себя заточила. Почему только в картине сидишь? Ведь по дому хранитель может перемещаться вполне свободно. Или… Портьеры вовсе не тряпка с заглушающими чарами?