Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

— Молчишь… Разве тебе нечего сказать мне? — пафосно возвестила Вальбурга.

— Что вы хотите услышать, леди Блэк?

По губам Вальбурги скользнула горькая усмешка.

— Леди Блэк… Значит, забыл меня. А ведь был таким любящим и послушным сыном.

Изнутри поднялась волна глухого раздражения. Да как она смеет меня упрекать? Выгнала одного сына из дома, а второй погиб из-за её идиотских убеждений! И всё, нет больше гордых Блэков! По её милости все кончились! Даже с ролью хранительницы — и то не справляется! Домовика убили, родовые ценности растащили, всякий сброд шатается, где хочет.

— Ваш сын, леди Блэк, выпил яд и был утащен инферналами на дно подземного озера, — вздернул я подбородок. — Он отказался от нацистских идей и от службы вашему обожаемому лорду.

Сириус, до этого молча подпирающий косяк рядом с портретом, вздрогнул и прикрыл глаза. Вальбурга отшатнулась. Если бы портреты умели бледнеть, она стала бы белой как мел. Лицо перекосило.

— Значит…

Её голос сорвался, засипел, глаза выпучились, губы беззвучно выговорили: «Предатель!». Она потянулась ко мне скрюченными пальцами, словно хотела вцепиться в горло, но покинуть холст не смогла. Ногти заскребли по невидимой границе.

И ведь уже не скажешь: «Мэм, я не Регулус! Я в прошлой жизни вообще женщиной был!» Оставалось только играть навязанную роль.

— Ни один Блэк никогда не служил безумцу. Блэки всегда презирали тех, кто в погоне за силой и бессмертием теряли разум, душу и человечность, — сказал я.

Да, это мне было известно точно. Покопался в хрониках славного семейства на досуге. К крестражам они, несмотря на всю свою любовь к крови и готике, относились очень плохо.

Информация подействовала как холодный душ. Вальбурга закрыла рот, выпрямилась. В глазах зажегся огонь понимания.

— Так вот что с ним стало! И ты решил… Но почему ты не пришел ко мне? — воскликнула она и, всплеснув руками, вдруг расплакалась. — Почему ты предпочел?.. Ты теперь даже не Блэк! Я была настолько ужасной матерью?!

Я отвел взгляд и не придумал ничего лучше, чем брякнуть:

— Я не знаю, леди Блэк.

— Не знаешь… — горьким эхом повторила Вальбурга и закрыла лицо руками. — А я так тебя ждала. Я не верила, что ты умер!

Светильники тревожно замигали. Одна из лампочек перегорела. Вальбурга рыдала, а вместе с ней рыдал весь дом. Я хмуро смотрел в сторону. Эта женщина была мне чужой, как и Регулус. Всех знаний — несколько строчек из книги.

— Регулус, я так виновата перед тобой…

Я тяжело вздохнул.

— Я Волхов, леди Блэк. Вадим Волхов. Казак и ведун по отцу, целитель и шаман по матери. Русский. Ни передо мной, ни перед моим родом вы ни в чем не виноваты, — я отвернулся от портрета, не в силах больше участвовать в этом. — Просите прощения лучше у живых, пока они не решили, что род не заслуживает продолжения.

Вальбурга за спиной всхлипнула. Зашелестели портьеры, отсекая звуки. Леди явно хотелось побыть одной. Не обращая внимания на Сириуса, я вышел за границу чар и, облегченно выдохнув, взлетел по лестнице на второй этаж, в свою комнату. Захлопнул дверь, шагнул к кровати и увидел в углу метлу и чемодан. Героическим усилием преодолел порыв выкинуть это добро к чертовой матери.

Ладно, осталось недолго терпеть. И черт с ними, недвижимостью и наследством. Грабить банк слишком рискованно, а страховую выплату без документов Дамблдора всё равно не получить. Первым же делом скажу Северусу, чтобы наплевал на моё имущество и оформлял документы на вывоз птицы. Замотаюсь в шарф, пересеку границу в виде ворона, в родной стране уж как-нибудь разберусь. А деньги… Черт с ними! Новые заработаю!

Северус завтра закрывает свой счет в гоблинском банке и переводит всё в доллары. Оформление документов на питомца у него займет от силы день. Решено! Через два дня мы сваливаем из этой страны!

Я уже расслабился и задремал, когда внизу вдруг кто-то вскрикнул, с чердака по лестнице скатились люди, что-то разбили по пути и громко неразборчиво загалдели. Очень встревоженно загалдели.

Такая обстановка обычно возникает, когда с кем-то случается что-то плохое, как правило, из разряда травм.

Я вскинулся, призвал свою сумку и выскочил из комнаты. На лестнице столкнулся с Роном. Тот вытаращил на меня испуганные голубые глаза. С его пыльной футболки почти такими же глазами на меня смотрел сынок желтого семейства Симпсонов. Сходство усиливалось и за счет стоящих дыбом рыжих волос.

— Что случилось? — прислушиваясь к встревоженному гулу внизу, спросил я.

Никто не стонал, не причитал и не звал врача. Ага, значит, никто не пострадал. Можно немного выдохнуть.

— Там… Там… — Рон встряхнулся, провел по лицу рукой, пачкая его в пыли, и выговорил: — Короче, тебя вниз зовут.

Я покорно пошел вниз.

— Кто-то пострадал?

— Нет. Не знаю. Там профессор МакГонагалл, — нервно ответил Рон, спускаясь следом.

Я вышел на пролет. В коридоре собрался весь Орден Феникса. Растрепанные, грязные люди в рабочей одежде, большинство — Уизли, потерянно столпились вокруг тяжело дышащей МакГонагалл. Она сидела прямо на полу, рядом с опрокинутой подставкой в виде ноги тролля. Шляпа валялась где-то в углу. Обычно гладкий пучок волос растрепался. Сириус держал её за руки в попытке помочь подняться, но МакГонагалл не делала ни малейшей попытки — она держалась за своего бывшего ученика как за спасательный круг. В её глазах плескались паника и страх.

— Мистер Волхов! — воскликнула она, разглядев меня среди толпы. — Мистер Волхов, вы можете связаться с Северусом? Он должен срочно вернуться! Я бы сама послала ему патронус, но…

Она задохнулась, всхлипнула и уткнулась Сириусу в плечо. Мужчины переглянулись, хмурые, потерянные.

— Это какая-то ошибка. Этого просто не может быть, — растерянно пробормотал Сириус, уставившись куда-то за пределы дома.

Миссис Уизли вдруг заголосила.

— Бедный мальчик! Что же за судьба-то у него такая?

Я преисполнился самых нехороших предчувствий. Люди вели себя так, как будто умер как минимум Виктор Цой.

— Кто-нибудь объяснит, что случилось?

МакГонагалл оторвалась от Блэка, вытерла слезы, пригладила волосы, встала, покачнулась и выпрямила спину.

— Час назад Хогвартс объявил о сиротстве, мистер Волхов. Примите мои соболезнования.

— Соболезнования? — Я не понял, почему по этому поводу вдруг такая… — Блять!

Должность директора Хогвартса — пожизненная. Директор — лорд всего замка, его отец. И если замок в отсутствие оного вдруг объявляет о своем сиротстве, это может означать только одно.

— Как это случилось? — спросил Билл. — Портрет уже появился?

МакГонагалл покачала головой.

— Мы ничего не знаем, Уильям. Дамблдор ушел еще два дня назад. А час назад горгулья объявила, что нужен новый директор! Дамблдора во время происшествия не было в школе, поэтому… даже портрета… — голос сорвался, и она замолчала.