Ирина Нельсон - Кома. Книга третья.

Тенси кивнул и шустро спрятал нежелательное чтиво подальше. Северус перелистнул страницу, шевельнулся, приподнявшись на подушках, и чуть поморщился.

— Потерпи еще пять минут, — взглянув на часы, сказал я. — И можно будет выпить обезболивающее.

Не знаю, что там Белла сделала со своей змеей, но яд у неё получился ядреный. Ткани повредились как при химическом ожоге, поэтому большую часть пришлось удалить. Рубцевания, само собой, я допустить не мог, иначе Северус не смог бы больше нормально двигать рукой, так что все сосуды, сухожилия и мышцы росли заново вместе с нервами. Выгнать боль по моему методу у него получалось ненадолго, а таблетки и зелья нужно было чередовать в строгой последовательности. Вставать Северусу было нельзя по меньшей мере еще двое суток.

А билеты до Парижа сами себя бы не купили. После долгого раздумья мы с Северусом решились на вылазку.

— Не бери билеты на паром. Лучше поедем поездом через тоннель, — подсказал Северус.

— Как скажешь, крестная фея. А теперь выпрями мне волосы, перекрась в каштановый цвет и челку сделай, — я сунул ему в руку волшебную палочку и бесстрашно подставил голову.

— А хрустальные ботинки тебе не трансфигурировать? — беззлобно хмыкнул Северус и взмахнул палочкой.

Грива получилась длинная, с отчетливым уклоном в рыжину. Я покрутился перед зеркалом, подровнял челку, влез в принесенную Тенси женскую одежду, набив лифчик супруги тряпками, и взялся за косметику. Северус следил, как порхали кисточки в моей руке, нанося свет и тени, как увеличились губы, наполнившись алым цветом, как появились щеки, отвлекая внимание от высоких скул, и глаза его наполнялись задумчивостью. Я как раз закончил рисовать стрелки и красил ресницы, когда раздался вопрос:

— Мне всегда было интересно, почему женщины открывают рот, когда красят глаза?

— Потому что это помогает максимально оттянуть веки, — честно ответил я.

Северус притих. Причем тишина была такая… подозрительная. Я оглянулся через плечо. Черные глаза смотрели куда-то сквозь стену, на деталь какой-то головоломки, которая всё время была прямо под носом, но Северус рассмотрел её только что.

— Средства по уходу за кожей, — медленно сказал он и взглянул на меня так, словно увидел в первый раз. — Вопросы по поводу депиляции, умение готовить на уровне профессиональных поваров, маскировка под ведьму год назад, рукоделие, знание женской магии…

— Ну… — я мило улыбнулся и дернул плечом. — Ты не спрашивал. А в английском языке у глаголов не так четко выражен пол, как в русском.

— Я не спрашивал, — ошарашенно повторил Северус, таращась на меня во все глаза. — Тебя ведь звали не Вадим?

Я вздохнул.

— Северус, ну, в самом деле, это ничего не меняет...

— Как тебя звали? Вадим — это ведь только мужское имя? — не уступил Северус.

— Валентина. Но я это имя терпеть не могу.

— Черт возьми!

— Душа мне сиськи не отрастит и хрен не уберет. Здесь и сейчас я мужчина, — разозлился я. — Повторяю, это ничего не меняет.

— Это многое объясняет...

Я сбежал самым позорным образом — схватил сумку с паспортами и аппарировал с помощью Тенси.

Билеты во Францию были куплены без проблем. В ближайшем к вокзалу супермаркете были пополнены продуктовые запасы. Я навестил частное детективное агентство и нанял людей для поиска Фостинуса, дав магловские контакты Луны. И завис, пытаясь решить, соваться ли в магический квартал в банк или нет. С одной стороны, ярко накрашенная шатенка в темных очках на истинного целителя походила весьма отдаленно, но с другой — знакомцев такой маскировкой не обмануть. Нужно ли мне в Гринготтс настолько сильно, ведь почти всё своё имущество я подарил и завещал детям?

Ой, да кого я обманываю? Я же просто время тяну, потому что не хочу возвращаться в Туру, потому что реакция Северуса меня напрягла. А рисковать по этой причине — верх идиотизма.

В наше убежище я зашел не сразу, сначала смыл косметику и вернул свои золотистые кудри. Северус встретил меня загадочным молчанием. Не тем, от которого становилось неловко и неудобно, а молчанием человека, ушедшего глубоко в свои мысли.

Два дня мы усиленно готовились к побегу. В принципе, всё было собрано, так что все наши приготовления заключались в подборке такого грима, который не выдал бы нас магам, но и не дал бы маглам повода придраться. Северус уезжал как Северьян, по причине закончившейся визы, а я как его сын, Вук Северьянович Принцип. Неожиданно.

— Как ты это устроил? — восхитился я, рассматривая собственную фотографию в паспорте. Кудри на фото были, но черные.

— Официально сменил тебе имя, а потом зачаровал работников Конфудусом и вписал тебя в свой паспорт, — пожал плечами Северус.

Я положил паспорт в карман с билетами, подставил голову под перекрашивающее заклинание, склонился над правой рукой Северуса, вытаскивая иглу из вены, затем прощупал ключицу.

— Срослось всё нормально, но тяжести таскать тебе пока нельзя. Попробуешь встать?

После нескольких недель беспрерывного лежания Северуса шатало, но за меня он не хватался и упрямо шел сам. Я брел рядом, готовый в любой момент подхватить его телекинезом или подставить руку. Мы медленно и печально вышли из комнаты в пещеру. Северус не удержал изумленного вздоха.

Да, когда я очутился в усыпальнице Лавгудов в первый раз, то тоже был в восхищении. Каменные стены и круглый потолок были сплошь покрыты затейливыми то ли узорами, то ли письменами, которые освещали хрустальные шары на стенах. Холодный белый, практически дневной свет замечательно освещал череду мраморных статуй. Прекрасные люди с одинаковыми полуулыбками на лицах были сделаны столь искусно, что казались почти живыми. Каждый держал в руках небольшую табличку с именем и датами. Статуи стояли спиралью, спиной к центру, а в центре, в хрустальных гробах, больше похожих на какие-то космические капсулы, лежали тела сидов, Изначальных, как их называли маги. Девять гробов, девять нечеловечески прекрасных нетленных тел.

Северус прошелся между статуями, уважительно склонил голову перед Ксенофилиусом Лавгудом и застыл над сидами, зачарованно вглядываясь в лица. Я встал рядом, стараясь не смотреть на них. Я вообще старался к ним лишний раз не приближаться. Они манили меня слишком сильно, очаровывали своей идеальной сохранностью. Казалось, что они просто спят, что они живы. Порой мне чудилось движение аккуратно сложенных на груди рук и дрожание ресниц. Каждый раз хотелось открыть крышку и проверить, смогу ли я разбудить хоть одного.

— …Двадцать шесть…

— Что? — я с трудом перевел взгляд на Северуса.

Холодные отсветы хрустальных граней наполнили белизну его кожи мраморной идеальностью, и на застывшем лице проступило что-то возвышенное, сияющее и нечеловеческое, что-то, сделавшее его неуловимо схожим с вечно спящим сидом. Та же схожесть была отпечатана и в лице Луны, но раньше я путал её с родством. Теперь мне стало ясно, что эта инакость присуща всем волшебникам.