Ткачев А.,Соколов В.и др.- Свобода любви или идол блуда

Таким образом, целомудрие в широком смысле слова состоит в том, чтобы «соблюдать целыми все добродетели, наблюдая за собой во всех действиях, словах, делах, помыслах» (прп. Амвросий Оптинский). Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что собственно целомудрие обнимает все добродетели: «Целомудрие есть всеобъемлющее название всех добродетелей» и есть не что иное, как непорочность. Подобно говорит и святой Иоанн Златоуст: «Целомудрие состоит не только в том, чтобы воздерживаться от прелюбодеяния, но и в том, чтобы быть сво­бодным и от прочих страстей. Следовательно, и любостяжательный — не целомудрен; как тот (прелюбодей) пристрастен к телесному наслаж­дению, так этот (любостяжательный) к богатству; даже последний невоздержаннее первого». «Цело­мудрие все страсти укрощает, удерживает бессло­весные (животные, чувственные) стремления души и тела и управляет их к Богу» (прп. Петр Да­маскин). «Целомудрие требует самоотверженной жизни со всесторонним попранием эгоизма и всякого самоугодия, все к себе стягивающего» (свт. Феофан Затворник).

В связи с приведенными определениями це­ломудрия (в узком и широком смысле) у святых отцов находим указания на некоторые внутрен­ние и внешние признаки целомудрия. Священномученик Киприан Карфагенский пишет: «За­поведь о целомудрии относится, во-первых, к телу и вообще к нашей внешности и, во-вторых, к душе и ее внутренним помыслам. Что касается до целомудрия внутреннего, то оно состоит в том, чтобы все доброе мы делали для Бога и пред Богом, а не для людей (по человекоугодию), что­бы подавляли в себе самом зародыши зловред­ных мыслей и пожеланий; считали всех лучши­ми себя, никому не завидовали, не предполагали ничего сами от себя, но все относили к воле и расположениям Промысла Божия; памятовали всегда о присутствии Божием, привязаны были к одному Богу, сохраняли свою веру чистой и недоступной никаким ересям и внутреннюю чистоту приписывали не себе, но Спасителю нашему Иисусу Христу, которой Он и есть ис­точник. Внутреннее целомудрие состоит в том, чтобы мы, пока живем, не считали себя завер­шившими и окончившими подвиг добродетели, но подвизались бы до тех пор, пока смерть не окончит наших дней; чтобы вменяли в тщету тру­ды и печали настоящей жизни, не привязыва­лись и не любили на земле ничего, кроме ближ­них, и ожидали награды за свои добрые дела не на земле, но от одного Бога на небе».

игиена зрения ума

По словам преподобного Иоанна Кассиана, признак истинной чистоты внутреннего цело­мудрия состоит в том, чтобы в бодрственном со­стоянии не допускать греховного услаждения плотскими чувствами, даже и во сне, в сонных мечтаниях пребывать без страстного движения чувств. Кто стяжал совершенное целомудрие, говорит преподобный Исаак Сирин, тот не толь­ко борьбою уцеломудривает свой помысл, но уже постоянной чистотой, «истинностью своего сердца уцеломудривает зрение ума своего, не по­зволяя ему простираться к непотребным помыс­лам», при этом «стыд, как завеса, висит в сокро­венном вместилище помыслов и непорочность (души) его, как целомудренная дева, соблюдает­ся Христу верою».

Внешнее целомудрие, по словам святого Киприана Карфагенского, состоит в том, чтобы избегать всего, что может положить и малейшее пятно на чистоту души, не предаваться неуме­ренному смеху и не возбуждать его в других, не говорить ничего, что оскверняет приличие и ис­тину, избегать общества людей зазорной жизни, не блуждать взорами и не рассеивать их по сторо­нам, не выступать горделиво, не принимать кич­ливого или сладострастного вида, не издеваться над страстями или недостатками других, не го­ворить, чего не знаем, а равно и не говорить бес­смысленно и неуместно всего, что знаем.

К внешним признакам целомудрия относят­ся скромность поведения и стыдливость. «Стыд­ливость есть постоянная спутница целомудрия и нравственной чистоты, которые во взаимном своем соединении охраняют нашу нравствен­ность (особенно в юном возрасте)... Стыд есть превосходный наставник и руководитель в хра­нении телесной чистоты» (свт. Амвросий Медиоланский).

Целомудренная скромность христианина проявляется не только в словах и поступках, но и в самых телодвижениях, в походке, в умении скромно вести себя в обществе. В наружности человека, во всех его телодвижениях отражается душа, как в зеркале, и все это служит для нас как бы отголоском или вывескою души, так что из внешних действий нашей телесной природы, по тесной связи души с телом, мы заключаем и о внутренних свойствах нашей духовной природы. Наглая походка, с разными кривляниями, не­скромными позами и телодвижениями, служит выражением легкомыслия и нескромности (свт. Амвросий Медиоланский). «Ноги, идущие бод­ро (бесчинно), ненадежные свидетели целомуд­рия и обличают болезнь, ибо и в самой походке бывает нечто наглое», — говорит святой Григо­рий Богослов. Скромное положение тела, и во­обще внешнее поведение — живое отображение благочестивого духа, благонравия и скромности христианина. Кротость ваша да будет известна всем человекам, — говорит Апостол (Флп. 4, 5; срав.: 2 Кор. 10, 1).

«Целомудрие, - говорит священномученик Киприан, епископ Карфагенский, - состоит не в одной только непорочности тела, но и в скром­ности и благопристойности одеяния», в скром­ном убранстве волос и др. Целомудрие является и в слове - в чистоте нашего языка. Взор и слух целомудренного христианина отвращается от всякой нескромности (соблазнительных зрелищ, картин, книг, рассказов, нескромных плясок и веселья и т. п.). «Много срамного изрыгает язык (людей) похотливых (и развратных), много со­кровенного и соблазнительного извергает он в уши слушающих» (свт. Григорий Богослов), по­вреждая души целомудренных.

Целомудренный христианин смотрит на все чистым оком (см.: Тит. 1,15). «Как неповрежден­ный глаз все видит чисто, действительно так оп­ределяя, как что есть... так и чистая душа все ви­дит неукоризненно и чисто, а душа возмущенная (оскверненная грехами), имея око, покрытое тьмою греха, и хорошего не может видеть хоро­шим» (прп. Ефрем Сирин), и (человека) чисто­го, целомудренного подозревает в лицемерии и скрытых пороках. Преподобный Исаак Сирин говорит, что «когда (христианин) видит всех лю­дей хорошими, и никто не представляется ему нечистым и оскверненным, тогда подлинно чист он сердцем».

Красота человеческого тела не вызывает в целомудренном страстных чувств, но побуждает к прославлению Создателя. Так, из житий свя­тых известно, что подвижники, прославившие­ся целомудрием и святостью, когда встречали прекрасную лицом женщину или юношу, не прельщались телесной красотой, но своими по­мыслами возносились к верховной святейшей красоте, виновнице всякой красоты земной и небесной, то есть к Богу, прославляя Его за то, что Он из земли делает такую красоту, удивля­ясь красоте образа Божия, сияющего даже в по­врежденном грехом естестве человеческом. Они мысленно созерцали неизреченную доброту лица Божия, красоту святых Божиих, святых Ангелов и Божией Матери, и тем более возгревали в себе чистую любовь к единому Господу Богу, «создавшему всякую красоту Себе ради» (св. прав. Иоанн Кронштадский).