Ткачев А.,Соколов В.и др.- Свобода любви или идол блуда

Не следует ли отсюда, что с воображением нужно бороться вообще, быть может, подавлять его еще в детстве? Такой выход был бы тоже оши­бочным, ибо сила и влияние чистого воображе­ния столь значительны и ценны, что без них тоже трудно идти путем устроения своей духовной жизни. В католической аскетике воображение признается одной из главных действующих сил, с чем мы, православные, уже не можем согла­ситься, так как верховным принципом духовно­го здоровья признаем мы начало «трезвости», как это у нас называется. Это начало «трезвости», ясность и просветленность сознания ставит гра­ницы воображению, без чего в духовной жизни становится очень близка опасность «прелести», как говорят в аскетике, то есть незаметного по­клонения лжи и неправде. Но если православ­ная аскетика наша ставит границы воображе­нию, поскольку оно направлено на горнюю сферу, на сферу святыни, то все же воображение отнюдь не признается опасной и жуткой силой, если оно имеет чистый характер. Как раз сила эроса, действуя на воображение, придает ему этот характер чистоты, быть может, даже неко­торой (романтической) отрешенности. Именно у подростков их романтическое воображение не только свободно от всякого налета сексуальнос­ти, но и прямо чуждается, отвращается от вся­кого намека на сексуальность. Одностороннее, безграничное развитие такой романтической отрешенности тоже становится опасным, созда­вая чрезвычайную мечтательность и фантас­тичность, которые (особенно у девушек) ведут часто, при прикосновении к реальной жизни, например, при образовании своей семьи, к тя­желым, порой непоправимым трагедиям. Одно­стороннее развитие романтического воображе­ния имеет свои опасные стороны, как опасно и одностороннее развитие сексуального воображе­ния. Но именно потому и необходимо не отбра­сывание силы воображения, а правильная куль­тура ее. Ввиду того распада целостной сферы пола на сексуальность и эрос, который является естественной болезнью юности, необходимо всячески стремиться к тому, чтобы воображение оказалось на стороне эроса, а не сексуальности.

Я придаю такое огромное значение в жизни пола, в устроении или неустроении ее именно воображению, что считаю полезным немного остановиться на анализе его. Для ясности кар­тины я воспользуюсь одним литературным ма­териалом, а именно рассказом Тургенева «Фа­уст», который очень тонко и глубоко подходит к вопросу, нас занимающему. В этом рассказе идет речь о девушке, которая никогда не читала ро­манов, занимаясь исключительно естествозна­нием. Она вышла замуж, имела детей, но по-пре­жнему оставалась чужда всему миру фантазии. Когда ей пришлось впервые познакомиться с «Фаустом» Гете, а потом с другими поэтически­ми произведениями, она была потрясена всем этим новым миром поэтических образов, в ней проснулись какие-то силы, оставшиеся без дви­жения в ее душе. К этому присоединилась нео­жиданно вспыхнувшая в ней любовь к человеку, который познакомил ее с миром поэзии. И ге­роиня рассказа, переживая очень глубокую внут­реннюю драму, не выдерживает ее, заболевает горячкой и умирает. Смысл этого замечательно­го рассказа чрезвычайно важен для нас. С одной стороны, мир поэзии, вообще мир искусства за­ключает в себе несомненный яд, преодолеть дей­ствие которого душе очень трудно. Душа Веры (героини рассказа) оставалась бы чистой, не за­горелась бы любовью к чужому человеку, не кос­нись ее ядовитое дыхание поэзии, которое про­будило в ней потребность в таких переживаниях, каких не дала ей жизнь. Так была подготовлена в душе ее «измена» мужу — в ней заговорили те силы души, которые не были использованы семьей, и тот, кто вызвал к жизни эти силы, тот стал для нее дороже мужа. На этом примере достаточ­но видна не только огромная сила воображения, но и вся его безудержность, неукротимость. Если даже такой чистый человек, как Вера, бывшая уже матерью, пробудившись для жизни в вооб­ражении, не смогла выдержать страстного поры­ва в себе, то что же говорить о тех, кто в юные годы отдается фантазии? Воображение является жуткой, опасной силой в нас не только потому, что мы не в состоянии регулировать ее, но и по­тому, что для воображения нет границ, что мы теряем чувство реальности, теряем подсозна­тельный контроль инстинкта самосохранения, отдаемся нашим порывам, как бы упиваемся ими. Да, неправильное развитие воображения, отрывая нас от действительного мира, может привести к потере психического равновесия. Эта власть воображения тем более опасна, что она в то же время дарит душе высшую усладу. Эстети­ческие переживания, услаждаясь которыми душа восходит до несравнимых переживаний радос­ти, не могут быть доступны душе, если не дей­ствует в нас воображение. С другой стороны, в деятельности воображения есть всегда хоть ма­лая доля этого эстетического упоения: достаточ­но вспомнить сладость мечтаний.

Воображение есть огромная творческая, но и жут­кая, и страшная сила души. Но нет другого способа овладеть им, как только давая верное движение ему.Подавлять работу воображения опасно, а час­то и невозможно - его нужно лишь правильно развивать. Надо дать воображению чистое и светлое движение - и как раз искусство, по существу своему, может сообщать воображению эту возвышающую и светлую силу.Еще Аристотель учил об очищаю­щем действии искусства, и это верно в том смыс­ле, что светлые образы, создаваемые искус­ством, как вечные спутники, всегда зовут нас к тому, что чисто, изящно, благородно. Приобща­ясь к миру искусства, мы вводим вообще в нашу душу то великое начало ритма, которое облаго­раживает и тело и душу, освобождает нас от все­го грубого, темного и зовет нас к красоте, к преображению нас. Однако в искусстве, как мы его находим и в современности, и раньше, всегда есть много и двусмысленного - этого отрицать не следует. Именно поэтому и действие искус­ства в нас двойственное: оно возвышает душу, но оно же вносит и яд в нее. Это надо прямо при­знать, но надо иметь при этом в виду, что путь человека во всем идет не так, чтобы нам прохо­дить мимо зла (что невозможно, ибо зло входит в самую душу нашу), а в том, чтобы отвергнуть зло, чтобы сознательно и свободно выбрать доб­ро. Зло, струящееся через искусство в душу, лег­че отразить, чем зло в жизни, и если искусство заключает в себе яд, то в нем же самом дано и противоядие, а душа должна выбрать, что она предпочитает. Поэтому не только невозможно, но и не нужно подавлять воображение. Нужно лишь помочь душе преодолеть соблазн зла и по­любить добро.

С культурой воображения очень связана так называемая сублимация, которая подхватывает движения эроса и переводит их в высшие фор­мы. На сублимации основана вся тайна воздер­жания и, следовательно, и девственности: та «игра» пола, избежать которой не дано никому, может быть трансформирована в высшие движе­ния, «сублимирована» (поднята). Много ценно­го на эту тему можно найти в книге профессора Вышеславцева «Этика преображенного эроса», где о «преображении» эроса, о путях сублимации сказано много верного. Но если верно, что «пре­красный образ» отрывает нас от сексуальности и может увлечь наш дух на высоты, тем самым переводя половую энергию в энергию пола, то есть в резервуар творческих сил в человеке, то не нужно забывать, что здесь всегда неизбежен и нужен некий духовный труд — часто очень тяж­кий. Отрываться от тех «наслаждений», которые сулят нам сексуальные порывы, всегда бывает трудно и даже мучительно. Аскетика всех веков накопила огромный опыт тех трудностей, с ко­торыми приходится преодолевать сексуальные соблазны: уже простой «помысел», простой об­раз, таящий в себе возможность сексуального возбуждения, обладает большой силой. Поэто­му в борьбе за «преображение» эроса борьба с по­мыслами получает чрезвычайное значение. Надо только держать в сознании ясно, для чего нужно подавлять в себе помыслы сексуального характе­ра. И, конечно, идеал чистоты, воплощенный в святых, помогает нам бороться в себе за чистоту, за «преображение эроса», то есть за сублимацию сексуальных движений.