1984

-Ну сходила бы к психологу, к психотерапевту. Таблетки антидепрессивные ведь есть- релауниум, триоксазин, амитриптилин...

-Молодой ты, Сашка, и жизнь тебя ещё по-настоящему башкой не била. В психушку Лариска Журавель никогда не ляжет, запомни. Я тебе не дамочка нервная...

В это время в буфетную заглянул доктор Карапетян. Его смуглое, широкое лицо с поникшим носом, красивые пухлые губы и глаза-сливы говорили о полном довольстве их обладателя жизнью, которое не могло не передаться собеседнику и расположить максимально.

-Курите, работы нет?- спросил Арутюн Арташесович, садясь на свободный стул и вынимая пачку твёрдых "явских" "Столичных". Он говорил практически без акцента.- У нас пока тоже- воскресенье, народ ещё не проснулся. Как тут, спокойно, Лара? Обход делать не нужно?

-Да нет, Арутюн, у нас все, вроде, сами ещё не проснулись.

-Я тебе, кстати, духи обещал- помнишь. "Турбуленс"?- армянин полез в карман халата и вынул небольшой, но очень импортный фирменный флакон в упаковке.-Держи.

Лицо Журы мгновенно просияло так, будто ей вручали что-то необычайно ценное- лунный камень, издание Иоганна Гуттенберга или яйцо Фаберже. Она открыла крышечку и, закрыв глаза, провела ею у себя под носом.

-Где же ты их достал, Арутюн? Небось, всю армянскую диаспору в Л... напряг?

Карапетян хитро улыбнулся. Улыбка у него была славная, заразительная, примиряющая и располагающая.

-И сколько я тебе должна?

-Лариса!- возмутился доктор.- Я разве не мужчина, чтобы дарить духи красивым женщинам? Подарок!

-Да ну. Такие подарки, знаешь... Вы, кавказцы, конечно, мужчины широкие, но на чёрном рынке такой флакон 200 рублей стоит...

-200 рублей!- презрительно фыркнул Арутюн Арташесович, глянув на меня.- Врачом хочешь стать? Если считаешь, что 200 рублей- деньги, то лучше не становись. Так, ну мне пора в приёмное, а духи, Лара, оставь. Я попозже зайду- нам ещё кое о чём поговорить нужно...

Он ушёл, а Жура убежала в сестринскую- пробовать духи. Я вздохнул. Армян, азербайджанцев и всяких там кавказцев я не любил, хотя никогда не был расистом, и кто сам по национальности, точно не знал. Мать была украинкой, отец- не то русским, не то белорусом.

Я прошёлся по отделению- везде было тихо. Больные только-только просыпались, самые ранние посетители уже ушли, а обычные ещё не приходили. Действительно, воскресное утро располагало к безделью.

Я зашёл в сестринскую. Жура, в лифчике и трусиках стояла перед зеркалом и слегка касалась себя заветной крышечкой за ушками, под грудями, под мышками и в паху. Увидев меня, она подчёркнуто ойкнула.

-Санька, ну стучаться же надо?

Я задвинул защелку и притянул старшую к себе. Духи были что надо, и пахли возбуждающе, до одурения.

-Я ведь и там намазала,- шепнула она мне в самое ухо-...даже щипет...

-Где?

-Глупый...

Сдвинув из ларискиной промежности тонкую полоску импортных трусиков (небось, их тоже поставляет Карапетян), я нашёл, где- там действительно крепко пахло духами, но было темно, мокро, многослойчато и, по правде говоря, неприятно.

-А что обещал- помнишь?

Я вздохнул и зарылся носом и губами в самую-самую девичью промежность. Первый страх прошёл, даже стало занятно- с каждым движением губ и языка, с каждым лизанием и касанием тело Лариски всё больше поддавалось, сотрясалось, ёрзало по дивану, она не то вздыхала, не то всхлипывала, не то стонала, закрывая глаза руками.

"Так вот она какая- женщина"...

Терпеть я больше не мог, раздвинул журины ножки пошире и просто надел её, всю, на своего друга- одел неожиданно легко, точнее, она сама оделась. Руками я взял её за худые бока, двинул взад-вперёд (груди-шарики сильно качнулись туда-сюда при этом), и всё- кончил, и ох как кончил... Лариска валялась на диване трупом, разбросав ноги в самой непристойной позе, я сжимал её, как самое дорогое существо, из моих глубин бил, стрелял, торпедировал эякулят, с каждым толчком принося необыкновенное, небывалое умиротворение.

"Вот это оргазм"...

Минуты три молчали, одыхивались. Наконец, Лариса высвободилась, едва успев поймать в ладошку то, что потекло из неё.

-Фу, вытрись быстрее. Ещё не хватало на диване пятен наоставлять,- приказала она, вставая и бросая мне какую-то марлю. Лицо её раскраснелось, да и вся она совсем не напоминала собою ту сухую Ларису Павловну, старшую 1-й травмы, с которой я только пять дней как познакомился.- Оденься, подожди здесь- я в отделение выгляну.

Жура надела халат на голое тело, босоножки и вышла. Через несколько минут она вернулась с крафт-пакетом и закрыла дверь.

-Тихо всё,- объявила она. -За что и люблю травму- больные все здоровые, лечит время, покой и весёлое настроение. Главное- первую помощь грамотно оказать и всем анекдоты рассказывать. Утки ходячие выносят, в палатах родственники убирают. Мазепа молодец, навёл порядок. Анекдот знаешь?

Старая еврейка, впервые в жизни угодившая в травму, интересуется у медсестры:

-Скажите, пожалуйста, а лежачим здесь еду дают?

-Дают, но у лежачих её отбирают ходячие.

-И шо, всё-всё отбирают?

-Всё, бабушка.

-Тогда шо ж остаётся?

-Остаётся только утка!

Я подвинулся, уступая ей место. Лариса прилегла, прижалась всем телом.

-Ты классный. Что ж ты так себя недооцениваешь? Уже пол-Л... бы переебал...

-А у Гальперина в восстановительной нейрохиругии, говорят, всё оборудование импортное,- ответил я не на её вопрос, а своим мыслям.- Шприцы только одноразовые, капельницы, кювезы, гало-аппараты, миостимуляторы, аппарат хронаксия-реобаза. Там даже лаборатория биологических тканей...

-Чего?- Лариска на смогла скрыть недовольной гримасы.- Гальперина с нашим Мазепой равнять? Да где хохол прошёл, там еврею делать нечего! Я тебе оборудование в отделении показывала? В подвале три ящика стержневых аппаратов и пластинки АО из Швейцарии. А илизаровские нам северодвинский завод только титановые поставляет, из корпусов подводных лодок. Так что не говори, о том, чего не знаешь...

-Ну и что. Яков Семёнович- кандидат наук...

-А Иван Степанович- доктор наук... И на работу на "ГАЗ-24" ездит. А Гальперин- на троллейбусе. Нет, тачка у него есть, и покруче- иномарка какая-то, не то "Форд", не то "Лендровер"- не знаю. Из Киева, из ЦК Украины кто-то оперировался, подарил. Но он её в гараже держит. Так шо хохлы, Санечка, твоим евреям ещё дадут просраться...

-Никакие они не мои...Я- русский, советский человек!

-Ах,так... советский, значит. Может, ещё и комсомолец?

Мы начали возиться. Этот раз Лариска крепко меня оседлала и сама меня отсношала- уперев руки в грудь, запрокинув голову, оттопырив зад и выгнув спину. Я не мешал и поддавался. Раз от раза у нас получалось всё лучше.

В дверь стукнули. Это был Мельник.

-Кончайте там дрыхнуть,- недовольно сказал он.- Сейчас укушеного поднимем. Ребёнок, восемь лет, палец. Крыса.