КОСМОПОЛИС

Машина пересекла Десятую Авеню и проехала около первой небольшой бакалейной лавки. Он заметил, что на тротуаре припаркованы две машины, накрытые оборванным синим брезентом. Там же была и бродячая собака, они всегда где-то шляются, обнюхивают скомканные страницы газет. Здешние мусорные ящики были сделаны из железа, в отличии от резиновых на улицах в восточной части города. В открытых ящиках виднелся мусор, а около супермаркета стояла тележка, тоже набитая всяким мусором. Эрик почувствовал, как спускается тишина, пустота, не связанная с настроением улицы в этот час. Машина проехала рядом со второй бакалейной лавкой. Он заметил вал рядом с железнодорожными путями, которые находились ниже уровня улицы, и гаражи, и автомастерские, закрытые на ночь, куски стали, с граффити на испанском и арабском.

Парикмахерская находилась на северной части улицы, через дорогу от нескольких кирпичных зданий. Машина остановилась, но Эрик еще пять-шесть минут сидел внутри, задумавшись. А затем дверь со скрипом открылась и он увидел водителя, стоящего на тротуаре, заглядывающего внутрь.

- Мы на месте, - сказал он.

Эрик стоял на асфальте, наблюдая за зданиями на противоположной стороне улицы. Он смотрел на здание посередине и чувствовал дрожь одиночества в теле. В окнах четвертого этажа не горел свет. Здание было слишком мрачным. Вся улица была мрачной. Но люди жили здесь, счастливые, как и в любом другом месте. А может все еще живут и все еще счастливы.

Его отец вырос здесь. Были времена, когда Эрик приходил сюда, чтобы почувствовать дыхание этой улицы. Ему хотелось прочувствовать ее, каждую частичку. Но это желание, ностальгия не принадлежали ему. Он был слишком молод, чтобы подобное чувствовать и эта улица никогда не была его домом. Он чувствовал то, что чувствовал бы его отец, стоя здесь.

Парикмахерская была закрыта. Он знал, что она будет закрыта в такой поздний час, но, подойдя к двери, увидел свет в дальней комнате. Там всегда горел свет. Он постучал в дверь, ожидая, пока старый хозяин парикмахерской, Энтони Адубато, откроет дверь. На нем была рабочая форма: полосатая белая туника, мешковатые штаны и спортивная обувь.

Эрик знал, что скажет Энтони, когда откроет дверь.

- В последнее время ты редко сюда наведываешься.

- Привет, Энтони.

- Давно не виделись.

- Да, давно. Мне нужно постричься.

- Заходи, посмотрю как ты выглядишь.

Он щелкнул выключателем и ждал, пока Эрик сядет в парикмахерское кресло. Рядом стояло еще одно, но оно было в виде машины с красным рулем и предназначалось для детей.

- В жизни не видел такой крысиной прически.

- Сегодня утром я проснулся и понял, что пришло время...

- Ты знал куда идти.

- Я сказал себе, что хочу постричься.

Энтони снял с Эрика очки и, протерев их, поставил на полку под длинным зеркалом.

- Может ты хочешь сначала перекусить?

- Было бы неплохо.

- В холодильнике есть готовая еда.

Он ушел в заднюю комнату, а Эрик начал осматривать помещение. Краска на стенах облупилась, обнажив розоватую штукатурку, а потолок местами был испещрен трещинками. Много лет назад отец впервые привез его сюда, и тогда, возможно, это место было в лучшем состоянии, чем сейчас. Энтони стоял в дверном проеме, с одной маленькой белой коробкой в каждой руке.

- Значит ты женился на той девушке.

- Да.

- Ты ведь не знал, насколько состоятельна ее семья. Я не думал, что ты женишься так рано. Но что я знаю? У меня есть горошек и кабачки, фаршированные рисом и орехами.

- Я хочу кабачки.

- Ты их получишь, - сказал Энтони, но не двинулся со своего места, - Он скончался вскоре после того, как они это нашли. Ему поставили диагноз и он умер. Как будто в один день он бодро со мной разговаривал, а на другой - его уже не стало. Так, по крайней мере, мне показалось. У меня есть еще кабачки, только они с чесноком и лимоном. Может ты захочешь попробовать? Ему поставили диагноз в январе и рассказали ему. Но он не говорил об этом твоей матери, пока все не стало очевидным. В марте его уже не стало. Но мне показалось, что все произошло за один, максимум за два дня.

Эрик уже слышал эту историю несколько раз, и каждый раз Энтони использовал почти одни и те же фразы, в разной последовательности. Этого он и хотел от парикмахера. Услышать те же самые слова. Увидеть календарь нефтяной компании на стене и старенькое зеркало.

- Тебе было четыре года.

- Пять.

- Точно. Твоя мать была очень умной. Именно от нее ты унаследовал свой ум. Она была мудрой. Он сам это говорил.

- А ты? Как живешь?

- Ты меня знаешь, сынок. Я мог бы сказать, что мне не на что жаловаться. На самом деле есть на что, просто я не хочу жаловаться.

Он наклонился так, что четко стали видны его голова и бледные глаза.

- Потому что нет времени на жалобы, - сказал он.

После короткой паузы он подошел к полке напротив Эрика и поставил на нее коробки, вытащив из нагрудного кармана две пластиковые ложки.

- Дай-ка вспомнить что у меня есть из напитков. Выпьешь воды из-под крана? Теперь я только ее и пью. Еще есть бутылка ликера. Она у меня даже не помню сколько лет лежит.

Слово "ликер" Энтони произнес с какой-то осторожностью. Все слова, которые он говорил, не впервые звучали из его уст, в отличии от этого. Из-за него он нервничал.

- Я бы выпил ликеру.

- Отлично. Потому что если бы твой отец зашел сюда и если бы я ему предложил воду из-под крана, он сломал бы последнее оставшееся кресло.

- И если можно, пусть мой водитель тоже зайдет. Он сейчас в машине.

- Мы можем угостить его кабачками.

- Хорошо. Это было бы неплохо. Спасибо, Энтони.

Они ели и разговаривали. Эрик с водителем сидели, а Энтони стоял рядом. Он нашел ложку для водителя и они оба запивали еду простой водой.

Водителя звали Ибрагим Хамаду. Оказалось, что они с Энтони оба были водителями такси в Нью-Йорке, много лет назад.

Эрик сидел в парикмахерском кресле и наблюдал за водителем, который не снимал пиджак и не ослаблял узел галстука. Он сидел на раскладном стуле, спиной к зеркалу, и спокойно размешивал еду ложкой

- Я вел большое такси, раскрашенное в клеточку, - сказал Энтони, - Работал в основном по ночам. Я был молод. Что могло со мной случиться?

- Работать по ночам не очень хорошо, если есть жена и ребенок. К тому же, днем тоже нескучно.

- Мне нравилось мое такси. Я работал по двенадцать часов без передышки. Останавливался только чтобы отлить.

- Однажды другое такси сбивает человека. Он летит на мое такси, - сказал Ибрагим, - Летит прямо на ветровое стекло и разбивается. Прямо на мое лицо. И везде кровь.

- Я всегда брал с собой "Уиндекс" (Товарный знак универсального моющего средства для стеклянных поверхностей - прим. пер.), - произнес Энтони.