216512_B61BA_yamburg_e_a_pedagogicheskiy_dekameron

— Вы осознаете, что случившееся — результат ваших педа­гогических просчетов?

— А что, собственно, я делал не так?

— Девушка давно и безответно влюблена в вас, об этом го­ворит вся школа.

— Прикажете теперь на ней жениться? Я в некотором смыс­ле уже женат и имею ребенка. А если таких, как она, будет не­сколько, что же мне тогда гаремом обзаводиться во избежание несчастных случаев? (Идиотская острота, достойная сегодняш­ней «Смехопанорамы».)

— Ваша ирония в данном случае не уместна. Это вам не ка­пустник, здесь дело серьезное. Мне уже звонили из больницы, слава богу, ей вовремя промыли желудок, и теперь опасности для жизни нет. Вечером ее привезут домой, и вам придется ид­ти объясняться с ее родителями и успокаивать девушку.

— Чем же, по-вашему, я могу ее успокоить?

— Не знаю, но вы педагог и потому обязаны найти нужные слова утешения. Да, еще имейте в виду, что ее отец — военный следователь по особо важным делам военной прокуратуры.

— Час от часу не легче.

Поздно вечером на ватных ногах плелся я к дому жертвы безответной любви к бесчувственному учителю, судорожно подбирая, но совершенно не находя те самые, нужные, слова. Решение пришло внезапно, как только увидел ее виноватые гла­за: «Слушай, а давай я почитаю тебе стихи...»

Что касается папы, грозного военного следователя, то, как выяснилось, его узкая специализация: изучение проблемы са­моубийств в армии. В те годы основной причиной суицидаль­ных попыток солдат была не дедовщина, а полученные ими из дома известия о том, что любимая девушка, не дождавшись же­ниха из армии, вышла замуж за другого. Мне было что спросить у этого серьезного профессионала на уютной кухне за бутылкой хорошего коньяка, который он предложил распить за благопо­лучный финал этой истории.

Работа над ошибками

По природе своей все значительные педагоги — большие ска­зочники. Силой воображения они создают свой особый мир, а затем материализуют его, выстраивая гармонию отношений детей в соответствии с его неписаными законами. Строго гово­ря, сказанное относится к любому творчеству, не важно к како­му: художественному или педагогическому. Этот способ бытия помогает творцу подняться над рутиной обыденной жизни, преодолеть автоматизм человеческого существования. Но меж­ду художественным и педагогическим творчеством, при их ощутимом сходстве, есть одно судьбоносное отличие. Поэт мо­жет себе позволить быть эгоцентриком (иных поэтов, похоже, и не бывает), ему полезно, даже предписано свыше, оторвавшись от грешной земли, жить в мире горнем, не отвлекаться на мело­чи, не давать себя запутать в паутине человеческих отношений. «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» (Б. Пастернак).

Иное дело, педагог. Стремясь к звездам и увлекая за собой детей, он не имеет права слишком отрываться от реальной почвы, рискуя, подобно художнику, оказаться в гордом одиночест­ве. Одинокой педагогики просто не бывает. Сложная амаль­гама человеческих отношений для него не досадная помеха, отвлекающая от диалога с вечностью, но тот самый материал, из которого возводится все здание педагогики. Из сказанного следует, что трезвый, даже ироничный взгляд на себя самого, свои ошибки, заблуждения, вольные или невольные прегреше­ния перед детьми и коллегами — необходимое условие педаго­гического творчества. Убежден, именно на этой границе — между небом и землей — открываются педагогические гори­зонты.

Давно мечтаю о коллективной монографии под названием «Работа над ошибками», в которой состоявшиеся педагоги пре­дельно откровенно, не боясь предстать перед читателем в не­выгодном свете, расскажут о своих первых шагах в профессии, сопровождавшихся неизбежными ляпсусами, глупостями и срывами. Что поделать, как говорят умудренные жизнью врачи, у каждого начинающего хирурга есть свое кладбище. Похоже, что пользы от такой книги было бы ничуть не меньше, чем от иного пособия по педагогике. Но кто-то должен начать, и пото­му с надеждой на поддержку маститых коллег бросаю в эту ко­пилку первые взносы.

Мой первый год работы в школе, казалось, прошел триум­фально. Молодой, начинающий педагог сразу получил клас­сное руководство в выпускном классе, который немедленно вознаградил его всеобщим обожанием (особенно этим отлича­лась его женская часть). Походы и вечера, капустники и экскур­сии, разница в возрасте между классным руководителем и его подопечными всего в четыре года — все это не могло не сбли­зить с выпускниками, не придать уверенности в собственной педагогической непогрешимости. Как тут не летать по школе, с высоты положения слегка сочувственно взирая на коллег, большинство из которых стремительно приближалось к пенси­онной черте.

С небес на землю меня опустил праздник «Последнего звон­ка». В той школе существовала давняя традиция: после офици­альной части праздника (с речами и приветствиями) выпускные классы торжественно обходили здание школы, совершая круг почета, предварительно пригласив в свои ряды учителей, обу­чавших их долгие годы. Позвали и меня. Не ведая сомнений, вдохновенный, перегруженный охапками цветов, я водрузился во главе колонны своего 10 «А» и с гордо поднятой головой важно продефилировал вокруг школы. На повороте успел за­метить, как опустили глаза мои коллеги, оказавшиеся в хвосте этого шествия. На следующий день в учительской они отводили от меня глаза, а в отношениях повисла напряженность. Я терял­ся в догадках, пока ситуацию не прояснил пожилой педагог: «Пойми, ты в школе без году неделю. А они годами учили этих детей. Обаяние молодости — бесценный педагогический капи­тал, но он, к сожалению, утрачивается с годами. Став во главу колонны, ты, сам того не желая, совершил бестактность, одним своим победным видом рождая у коллег печальные мысли об исчерпанных педагогических возможностях и неизбежности скорого ухода из школы». Я залился краской стыда, но до сих пор благодарен умудренному коллеге за этот наглядный урок педагогической этики.

Вторая история чуть не кончилась трагически. В студенче­ские годы, пройдя через стройотряды и археологические экспе­диции, я не без основания считал походы одной из самых дейст­венных и эффективных форм воспитания старшеклассников. А потому в первый же год своей работы предложил директору, пожилой женщине, разрешить мне организовать общешкольный туристический слет. Непременно всей школы, на меньший масштаб мероприятия начинающий педагог был не согласен. Уступив молодому напору, она смирилась, но попросила при­урочить его к очередному Дню здоровья. В те годы невиданной централизации управления сама школа не имела права произ­вольно назначать такие дни. Они проводились лишь по распо­ряжению вышестоящих органов управления образованием.