216512_B61BA_yamburg_e_a_pedagogicheskiy_dekameron

Итак, «зову живых». Заметьте, не мной сказано, а еще в позапрошлом веке А. И. Герценым. Ну вот, сел профессор («заслуженный пень всех наук» — цитата с форума) на своего конька, вознамерившись отгородиться от плебса час­токолом цитат. Но что поделать, по странной укоренившей­ся привычке «живыми» я считаю не только своих, дай им бог доброго здоровья, оппонентов, но и людей, давно ушед­ших из жизни, оставивших свой живой след в культуре. С ними есть о чем «потрепаться» (в культуре это именуется диалогом с мертвыми). Поверьте, хотя бы на слово, он чаще интереснее, нежели общение со слесарем из соседнего ЖЭКа, ибо большинство проблем, вокруг которых бьемся нынче в полемике, имеют слишком давнюю историю. А по­сему дадим и им, давно ушедшим, право поучаствовать в разворачивающейся дискуссии. Обещаю не искать среди них только своих союзников, а порой с их помощью даже усиливать рассерженных оппонентов. Но обо всем по по­рядку.

Осознавал ли я риски, поднимая проклятую тему особой роли и миссии интеллигенции в отечестве нашем, понимал ли, какие круги пойдут от камня, брошенного в этот омут? Еще бы. Чехов на заре прошлого века: «За обедом оба брата все время рассказывали о самобытности, нетронутости и це­лости, бранили себя и искали смысла в слове интеллигент» (рассказ «Свистуны»). После этой убийственной чеховской иронии высказывание Александры на сайте: «Я еще ни разу не видела стриптиза интеллигентного человека. Спасибо, что продемонстрировали. Не понравилось» — выглядит лас­ковым поглаживанием, учитывая растущую популярность и престижность профессии стриптизера и полное исчезнове­ние с эстрады некогда популярного жанра художественно­го свиста. Стоило ли так подставляться? Если думать только о себе любимом, разумеется, нет. Антон Павлович, не пере­носивший фальши ложного пафоса, звонкой патетики, так созвучен сегодня настроениям людей, уставших от высоких слов, громких призывов, которые при попытке их реально­го осуществления каждый раз оборачивались крушением надежд. Но он верил в органическое течение жизни без ее насильственного переустройства, если угодно, в постепен­ный нравственный прогресс. Об этом наперебой говорят персонажи его пьес. «Завидую внукам и правнукам нашим, которые будут жить в России в 1940 году», — это уже В. Г. Белинский, тоже целиком захваченный идеей дости­жения неизбежного прогресса, пусть другими средствами, более радикальными.

Но идея эта полностью провалилась в двадцатом столе­тии. Тонкие, милые чеховские интеллигенты оказались аб­солютно не готовы к такому развороту истории. Даже в кошмарном сне они не могли представить себе те потоки крови, что пролились в следующем веке во имя ложных идей. Лишь один Ф. М. Достоевский прозревал грядущее и страшился его. Раскольникову снится, что люди станут бес­новатыми.

Новое тысячелетие также дает мало оснований для исто­рического оптимизма. Сочетание средневекового ментали­тета с современными боевыми технологиями, наблюдаемое повсеместно, — одного этого уже достаточно для осознания необходимости мобилизации всех культурных ресурсов. Что, в свою очередь, требует осознания культурной элитой своей ответственности за будущее человечества в условиях ограниченности временного ресурса, отпущенного на поис­ки ответов на вызовы и угрозы века двадцать первого. Зву­чит нескромно, отдает пафосом, но от вопроса о месте и ро­ли интеллигенции в таких обстоятельствах не отвертеться.

Другой оппонент, судя по всему, с неплохой историче­ской памятью на наше недавнее прошлое, заходит на автора этих строк с другой стороны: «Вот представьте себе, лет этак -дцать назад Даниэля с Синявским сажают, а Ямбург выступает с гневной статьей, скажем, в «Литературке»...» Вот за это напоминание отдельное спасибо. Действительно, были в отечестве нашем периоды и пострашнее. Во время суда над писателями я как раз оканчивал среднюю школу, но ловил сквозь глушилки по вражеским голосам скудную информацию об этом процессе. По сравнению с той эпохой мы сегодня живем припеваючи. Ну, упекли одного олигарха и замочили пару десятков (сотен) журналистов, а так терпи­мо. Все-таки авторитаризм — шаг вперед по сравнению с тоталитаризмом. Тоталитаризм требовал обязательного участия в преступлениях государства всех и каждого, при­чем непременно с блеском в глазах и показным энтузиаз­мом. Авторитаризм значительно скромнее: не перечишь власти, и ты свободен во всем, включая сомнительные фи­нансовые схемы. Но ведь и брежневская эпоха в сравнении со сталинской, по известному выражению писателя-дисси­дента Айхенбаума, относительно вегетарианская. Люди в большинстве своем и там умудрялись приспосабливаться (например, самиздат). Понимая цену власти и соблюдая внешние ритуальные формы ее почитания, делать научную и писательскую карьеру. Чего же сегодня гневить судьбу («трендеть» — выражение с форума)?

Подобное уже происходило в нашей истории. Примеча­тельно, что Н. А. Некрасов, сполна вкусивший прелести вертикали власти Николая I, именно в период великих ре­форм Александра II, суливших невиданный расцвет и вну­шавших оптимизм, тем не менее высказался вполне опреде­ленно: «Бывали хуже времена, но не было подлее». Так ведь всегда бывает, когда вожделенная свобода даруется свыше: просвещенным монархом или относительно продвинутым генеральным секретарем, а не добывается личными усилия­ми на протяжении длительного времени, как это было, например, в средневековых европейских коммунах, где сам воздух городов постепенно пропитывался свободой. Имен­но в таких естественных условиях и происходил одновре­менный координированный рост свободы и ответственнос­ти личности. Поэтому тысячу раз прав философ и культуро­лог Г. С. Померанц, когда утверждает: «Свобода — образ жизни мастеров, а не босяков». В случае дарования свободы любые послабления свыше мгновенно открывают шлюзы, в первую очередь хамству. В чем мы убедились в конце восьмидесятых на съездах народных депутатов, когда яркие представители творческой интеллигенции, не смевшие рта открыть при предыдущих генсеках, немедленно принялись дерзить новому лидеру. На это обратил внимание писатель Ю. Корякин, но его, мягко говоря, не поддержали. Здесь мой виртуальный оппонент прав. Такая смелость не дорого стоит. Действительный борец с режимом, А. Д. Сахаров не витийствовал, демонстрируя свое интеллектуальное пре­восходство над оппонентом, не упражнялся в остроумии, а тихим голосом гнул свое, несмотря на явную агрессив­ность большинства народных избранников.

На фоне произошедших вскоре тектонических сдвигов — двойного обрушения утопии и империи — стоит ли прида­вать значение подобным, ныне полузабытым мелочам, от­носимым по большей части к индивидуальной этике, воспи­танию и производному от них стилю поведения отдельных представителей интеллигенции? Как знать, возможно, именно эти «мелочи» предопределили наше неудержимое сползание во всеобщее оподление. Увы, и здесь мы не одиноки. Кое-кому на форуме пришлась не по вкусу моя «бинарная» логика, допускающая прямое сопоставление введения нацистами печально знаменитого «арийского параграфа» 1933 года с зачистками в офисах бизнесменов и деятелей культуры грузинского происхождения.