Евгений Шерстобитов - Акваланги на дне

Уже болело левое плечо, крепко досталось правому, один удар пришелся в ухо, два удара в грудь, и еле-еле отбил Ромка очередной удар в челюсть. Он теперь только защищался. Удары сыпались один за другим, мастерские, четкие и сильные.

Оксана уже не смеялась, Васек не кричал, оба с напряжением ждали развязки.

Развязка наступила неожиданно.

Володя сделал сильный выпад, Ромка кое-как увернулся, и Володя по инерции шагнул вперед. И тут то ли он поскользнулся, то ли подвернулась нога, но только Володя не удержался на месте и упал. Упал прямо на ракушечник.

Когда Ромка помог ему подняться, он увидел тоненькие струйки крови под носом у Володи.

Оксана испуганно вскрикнула.

- Ерунда, - сказал он как можно беспечнее, размазывая кровь по щеке, - это пройдет. Будем еще драться?

- Нет, я сдаюсь.

Когда они появились у веранды, тетя Сима чуть не упала в обморок, а Анна Макаровна, вскрикнув "так я и знала", бросилась в дом. Она тут же появилась снова, но уже с аптечкой в руках.

Володя говорил, что все это пустяки, пройдет и так, но Оксана и Анна Макаровна усадили его на ступеньки крыльца и заставили поднять лицо вверх.

Анна Макаровна, обмакнув в йод палочку с ватой, старательно замазывала царапины. Володя ежился, шипел и свистел от боли, Оксана дула, а тетя Сима суетилась рядом, советовала, причитала и охала.

Ромка стоял чуть в стороне и все еще не мог прийти в себя после такого боя. Да, если бы не эта случайность, досталось бы ему крепко.

- Это ты его, да? - все допытывался Васек. - Вот здорово! Как это называется? "Нокдаун" или "нокаут"?

Наконец кровь остановили, и Анна Макаровна наложила на распухший нос мокрую тряпку - компресс.

- Вовка! - ахнула Оксана. - А как же завтра съемка?

- До завтра пройдет, - просипел из-под тряпки Вовка.

Ромка встал рано, раньше, чем Оксана, и ушел на море. Ушел, чтобы покупаться в утренних ледяных волнах, ушел, чтобы не увидеть снова, как делает она зарядку, чтобы не встречаться. Потому что совестно было за вчерашнее, за хвастовство, за беспомощность.

- Это безобразие! - возвращаясь, услышал Ромка еще от калитки. - Форменное хулиганство!

Это говорил режиссер, нервно прохаживаясь перед верандой. А на ступеньках крыльца сидели печальная Оксана и не менее печальный Володя с распухшим носом. Вокруг стояли директор картины, оператор Витя, Людмила Васильевна, администратор Канатов и еще какие-то киношники.

- Сорвать работу всей группы! Целую неделю шестьдесят человек будут бездельничать! Ты хоть понимаешь, что это такое?

- Через два дня пройдет, - уныло говорил Володя, - вот увидите…

- Где уж там два дня, - вмешался оператор, - да тебя, милый, нельзя будет снимать и через неделю, посмотри лучше на нос…

- Ну вот, - возмущенно взмахнул руками режиссер, - я же говорю - неделя! Ты понимаешь, что это такое? Неделю вся группа будет в простое… в простое, - повторил он с выражением, - и все из-за того, что мальчику, видите ли, захотелось похулиганить.

- Он тренировался, - успела вставить Оксана, - ему же негде и не с кем…

- Как так не с кем? - удивился режиссер и повернулся к директору. - Разве тренера еще нет?

- Конечно, нет, - обрадовалась Оксана, - вот он сам и тренировался. При чем же здесь он?

- Ты молчи, - оборвал ее сердито режиссер, - знаю я эти тренировки, ты не защищай… и не вмешивайся, тебе вчера надо было вмешиваться… Так почему еще нет тренера? - снова повернулся режиссер к директору.

Тот развел руками.

- Ищем, а Юлий Семенович на соревнованиях.

- Вот и радуйтесь, - раздраженно заходил по дорожке режиссер, - Юлий Семенович рекорды бьет, а наш актер себе нос… А что мы должны делать? Стоять! Вот, дорогой мой, - повернулся он опять к Володе, - вот как обходится порой баловство. Сколько раз я говорил: когда ты один, сам по себе, балуйся сколько хочешь, что угодно ломай себе, пожалуйста, раз ты сам за себя отвечаешь. А в кино? Ты уже не сам по себе, ты уже исполнитель роли. От того, как ты себя чувствуешь, зависит труд всего коллектива. Так, будь добр, согласовывай свои поступки с коллективом.

- К съемкам других объектов мы не готовы, Егор Андреевич, - сказала Людмила Васильевна, - Саврасов есть, но нет Перфилова, по нашему плану он подъедет лишь к концу недели.

- Ну вот, пожалуйста…

- И все-таки я прошу, Егор Андреевич, - заговорил директор, - найти, что снимать. Мы действительно не можем позволить, чтобы из-за баловства мальчика простаивала вся группа. Я уверен, у нас есть что снимать.

- Ну что, что? - раздраженно спросил режиссер. - Подскажите…

Директор продолжал уверенно:

- Ну, хотя бы отдельные кадры без Володи… крупные планы Оксаны, пейзажи… Вот Людмила Васильевна посмотрит в разработках, я убежден, что найти можно.

- А я убежден, - вставил оператор, - это все равно ничего не даст… отдельные планы, кадры… потом сами же будем переснимать…

- Значит, есть предложение простаивать? - насмешливо уточнил директор.

В этот момент режиссер увидел Ромку.

- Пожалуйста, он, явился сам виновник! Кто не знаком, могу представить: организатор, так сказать, импресарио внеплановых встреч по боксу и незаменимый участник антиобщественных боев, местный житель Роман Марченко.

Ромка выдвинулся вперед и поклонился. Все рассмеялись, даже Володя, хотя смеяться ему было так же трудно, как чихать.

- Артист! - язвительно заметил режиссер. - Может, ты вместо него и сниматься будешь?

- Идея, Егор! - вскричал обрадованно оператор. - Давай его и снимать.

- Правильно, - согласился режиссер, - так и сделаем, Если Марченко виноват, Марченко и должен исправлять положение. Как думаешь, Марченко?

- А что делать?

- Прыгать! Нырять! Как вчера, помнишь?

- Виталий Павлович, Егор Андреевич, - пытался сдержать обоих директор, - мы не готовы к подводным съемкам, еще не прибыл со студии бокс для кинокамеры.

- Ничего, - успокоил режиссер, - мы будем пока снимать с поверхности. Сколько у нас этих прыжков, Людочка?

Людмила Васильевна ответила не сразу.

- Наверное, шесть, если с финалом.

- С финалом, конечно, с финалом! - вскричал режиссер. - Это же на целый день работы. Едем, едем, товарищи.

- Но ведь это тоже надо подготовить, Егор Андреевич, - взмолился директор, - нельзя же так, сразу.

- Хорошо, - покорно согласился режиссер и подмигнул Ромке, - значит, не едем. Значит, снимать нечего, снимать не будем, будем простаивать.

- Нет-нет, - торопливо отозвался директор, - снимать будем, что-нибудь придумаем.

- Вот так, - повернулся режиссер к Володе и Оксане, - а вы оставайтесь, отдыхайте и очень-очень завидуйте нам! Пошли, Роман.

Директор придумывал недолго.

Скоро от причала рыбоколхоза отошли две взятые напрокат рыбацкие фелюги, на них была аппаратура, сверкали серебром огромные квадраты подсветов.