Евгений Шерстобитов - Акваланги на дне

На спасательной станции тем временем отчаянно тарахтел, разогреваясь, подвесной мотор к шлюпке. Тут же суетился Канатов - ему было поручено обеспечить съемку спасателями. Сначала администратор потребовал глиссер и пять спасателей, но наткнулся на упорное сопротивление Тимофея Васильевича - самый разгар купания, а случись что, уже не скажешь: потерпи, не тони, у нас глиссер на съемках. Пришлось Канатову согласиться на моторную лодку и двух спасателей.

Наконец мотор заревел и лодка помчалась вслед за фелюгами.

Вначале решили снимать прямо в бухте, выйти только мористее. Но когда остановились, выяснилось, что в кадре будет просматриваться поселок, в какую бы сторону ни стали снимать. Это не устраивало режиссера. Его так же не устраивало снимать и в сторону открытого моря - хоть какой-нибудь берег в кадре должен быть.

Егор Андреевич объяснил Ромке, что в картине есть такой эпизод, когда Марко, хвастаясь перед городской девочкой, прыгает в море с высокого обрыва, Но высокого обрыва в районе поселка не было - обрыв-то, конечно, был, но над очень мелким местом - не нырнешь, а в более глубоких местах берег не подходил так отвесно к морю - опять не прыгнешь. Поэтому будут снимать по отдельности. Кадр, как прыгает, и кадр, как ныряет. А уж потом в монтажной склеят эти два кадра.

Но так как действие этого эпизода происходит в безлюдном месте, то и не хотелось, чтобы на втором плане был виден поселок.

- Надо идти в Голубую бухту, - предложил оператор, - там со всех сторон скалы.

Режиссер согласился, и фелюги, деловито затарахтев, потянулись к Голубой бухте.

Через приборы и подсветы Ромка пробрался на ют фелюги, что по-сухопутному означает нос. И уселся там, свесив ноги за борт. Он любил так ходить на фелюге. Вот бы еще волнения в балла три-четыре, чтобы нос то зарывался в волны, то подлетал вверх, прямо к небу. Вниз-вверх, вниз-вверх, как на качелях. Внутри что-то обрывается, летит куда-то в пустоту, проваливается и тут же сразу возвращается на место. И сладко, и пусто, и горько, и тошно… Так, наверное, тренируются космонавты. Да посидеть бы сейчас там, в камере, покрутиться бы часок на центрифуге. И вообще это, неверное, очень здорово - видеть сверху всю Землю. Ромке не летал еще на самолетах, но представить себе, что видит летчик, он может. А увидеть Землю так, как видят ее космонавты, он никак не может, не получается. Если, конечно, сильно представить, ну, напрячь все воображение, то увидишь разве только большой глобус. А как выглядит сама Земля, как она вся перед тобой вращается? Конечно, слетать и посмотреть - было бы здорово! Но и только. И сейчас же обратно. На дальние планеты он бы не полетел. Что тем интересного? Какая-то красная трава, фиолетовое небо. Зачем ему фиолетовое? Ему и голубое очень нравится. И вообще как можно жить при фиолетовом небе? А облака? Облака тогда будут какие-нибудь желтые. Он представил себе на минутку фиолетовое небо и желтые облака. Нет, неверное, это очень красиво. Конечно, красиво, решил он, вот бы посмотреть. Вообще-то новые места посмотреть тоже интересно, как это там у них все устроено. Но и только. Посмотрел - и хватит. Пора и возвращаться. К голубому небу, к синему морю, к запаху волн и крику чаек. Нет там, на дальних планетах, такого моря. Может, и есть какое-нибудь коричневое и густое, желтое и горячее, но такого моря там все равно нет.

Ромка посторонился. Рядом присела Людмила Васильевна.

- Давай пока выпишем тебе чек, - сказала она, раскрывая тетрадку, - говори свои данные. Как по отчеству, сколько лет, точный адрес.

- Зачем это?

- Деньги получишь.

- За что?

- За съемку. У тебя ведь сегодня первый съемочный день.

Он пожал плечами, но данные свои сказал: и отчество, и возраст, и адрес.

Людмила Васильевна записала все это на талоне и подала мальчику, показала место.

- Распишись.

Он расписался. Она оторвала корешок талона, передала Ромке.

- Спрячь. По этому чеку и получишь деньги.

- А сколько? - спросил он и покраснел.

- Ага, - услышал вопрос режиссер, - видали, как заговорил! Сколько? А зачем тебе деньги?

Ромка смущенно молчал.

- Ну что ты с ними будешь делать? - продолжал допытываться режиссер. - Что молчишь? Ну, сколько тебе нужно?

- Одиннадцать сорок.

- Всего?

- Хватит.

- А на что?

- Маска, ласты и трубка, весь комплект столько стоит.

- Ну, братец, на комплект ты за пару съемочных дней заработаешь, - успокоил его режиссер, - комплект - это, конечно, вещь нужная. Только у вас, по-моему, в раймаге ни трубок, ни ласт, только маски.

- Я в город съезжу, - быстро сказал Ромка, - а то морем. От нас в Ялту "Ракета" ходит. Три часа - и там.

- Пока ты будешь зарабатывать, пока получать, наша бухгалтерия по чекам только пятого и двадцатого платит. Да потом еще в город ездить или по морю в Ялту топать… - Режиссер сделал паузу и неожиданно закончил: - Одним словом, держи мой комплект. Это тебе подарок будет.

И протянул обомлевшему Ромке авоську, в которой лежали те самые желтые литые ласты, маска и трубка.

- Только сетку верни, сетка мне самому нужна.

Ромка взял сетку, растерянно завертел в руках.

- Так нельзя, - сказал беспомощно.

- У нас в кино все можно, - заверил режиссер и пригрозил: - Ты бери, а то передумаю.

- Бери, Ромка, - сказала Людмила Васильевна, - наш режиссер - добрая душа. Ты скажи, что тебе его очки нравятся, он тебе и очки подарит.

- Нет, очки не подарю, - быстро отозвался режиссер, - без очков, как без рук. А без комплекта, как человек сугубо сухопутный, всегда обойдусь.

- Бери, Марченко, - сказал и оператор, - он все равно его где-нибудь потеряет.

- Ну как же так? - все еще не верил Ромка.

- А просто так, - сказал весело Егор Андреевич. - Когда за что-нибудь - это очень плохо, братец, просто скверно. А когда просто так, просто за здорово живешь - это же самое удовольствие.

- Спасибо…

- А что, Егор, - поднялся оператор, оглядываясь вокруг, - зачем нам так далеко тащиться, вот великолепная бухточка.

Режиссер посмотрел и согласился.

- Стоп, машины! - скомандовал весело. - Все наверх!

- Стоп! Стоп! - повернулась к мотористу Людмила Васильевна. - Здесь будем работать.

Моторист переключил дизель на малые обороты и круто положил руль вправо.

- Отличное место! - сказал оператор, жадно озираясь по сторонам. - Здесь не только прыжки снимать… Ты идешь, Егор?

- Конечно, конечно, - заторопился режиссер, пробираясь к правому борту, куда уже подошла моторка и стала борт о борт. Канатов и спасатели перекочевали на фелюгу. В лодку спрыгнул оператор, осторожно спустился Егор Андреевич, держа в руках электромегафон. Такой мегафон видел Ромка раньше только у милиционеров, да и то в день, когда проходила через их поселок трасса всесоюзных велосипедных гонок.