Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

– По сколько мы можем скинуться? – стала определяться она. – Фиря у тебя что?

– Не больше трех золотых.

– Двойных?

– Ага, сейчас! Держи карман шире, одинарных!

– Хреново! С такими суммами нам бы лошадей прокормить, а самим попрошайничать что ли?!

– Я тебе пятьдесят серебряных должна, – напомнила мне Юозапа. – В общий счет пойдут.

– Не пятьдесят, а сорок девять, – уточнила я.

– Мне для сестры серебрушку не жалко, – гордо заявила Юза.

– Короче, по пять с половиной на брата, ну на сестру естественно, – поправилась Гертруда.

– А у тебя самой с деньгами что? – поинтересовалась я.

– Пусто! – рыкнула та, явно недовольная моим вопросом. – Мои торгаши на весеннем потопе баржу с зерном потеряли.

– А не надо было Аделаиде на слово верить! – как-то мстительно произнесла Юза.

– А я и не буду! Монеты, сказала, весной вернет, как только у нее лавочники расторгуются. После этой истории, я ее деньги обязала выплатить. Ей впредь наука, чтоб других неповадно было под расход подводить.

– И у тебя все в перспективе, – подытожила я. – Н-да-а! Паршиво получается, други мои! Придется на подножном корму до последнего чирикать.

– Да кто же думал, что нам вход в госпиталя теперь заказан?! Я прикидывала, что где-нибудь на границе с Канкулом попировать маленько, а на обратную дорогу у вас занять, – призналась Герта.

– Отзанималась. А у тебя Юза как с наличными? – коварный вопрос, выцыганить у нее лишнюю монетку не проще чем воду из камня выжать.

– Терпимо, но больше пяти не сброшусь, скажи спасибо, что я тебе долг возвращаю.

– Тогда завтра напрямки поедем, незачем петли по дороге наматывать.

– Кто бы говорил, – буркнула Юза

– Так все девочки, успокоились! Завтра направление на Малые Багрянцы. У кого-нибудь на сеновале заночуем, чуть выше брод есть, заодно и на пароме через Вихлястую сэкономим, – определилась Герта.

Вихлястой в народе именовали реку Аркана за неимоверные петли на всей ее протяженности. В районе деревни Малые Багрянцы, река сильно раздавалась вширь и мелела, что делало возможным перейти ее в брод. Этим многие пользовались, от чего Малые Багрянцы давно уже следовало переименовать в Большие Багрянцы, настолько они разрослись.

– Ладушки. Кто первым дежурит?

– Кто первым спросил, тот последним и дежурит.

– Юозапа! Ты что сегодня, словно с цепи сорвалась! – не выдержала я, на что та надулась, встала и отправилась за одеялом.

– Хорошо, я последняя.

– Только одолжения мне не делай! Тебе как раненой сегодня спать полагается. Вот и спи. Герта ты последняя, я первая, – определилась я.

Гертруда была ранней пташкой, и по крестьянской особенности ложилась и вставала с петухами. Я же предпочитала подольше поспать по утрам. Представляете, какая пытка подниматься каждый раз на молитву в пять утра? Выспаться я могла только в 'поле', то есть когда куда-нибудь отправлялась в одиночестве и не спешила, а это удавалось сделать всего лишь пару-тройку раз в год. За семнадцать лет нахождения в ордене я так и не смогла привыкнуть к ранним побудкам.

На мой демарш Юза никак не прореагировала, просто отошла в сторонку и улеглась, завернувшись в одеяло и положив седло под голову. Гертруда устроила Агнесс поближе к костру, заставив предварительно одеться и натянуть сапоги; утренник обещал быть холодным. Не дожидаясь пока Гертруда ляжет, я затянула поддоспешник, прицепила к поясу небольшой хозяйственный топорик – мало ли что, и пошла проверить лошадей. Их удобно расположили неподалеку в лощине, стреножили и отпустили пастись на больших поводьях. Кони ученые, так что не сбегут, даже если перерезать им путы. Возвращаться в лагерь не стала, Гертруда хорошее место выбрала с одной засидкой, которая все подступы перекрывает. Если неприятель станет пробираться с другой стороны врасплох не застанет, шуму все равно наделает. Устроившись поудобней, я принялась разглядывать окружающий пейзаж. На черном небе нарождалась новая луна, тонкий рожок смотрел влево, молочная дорога сверкала мириадами капелек звезд. Где-то скрипел сверчок, кузнечики и прочая живность вроде комаров, давно отзвенелись, и сидеть в дозоре было одно удовольствие. Весной и летом ни какой возможности нет: комарье сожрет заживо, особенно вблизи ручья. На горизонте ни облачка, значит, дождей не предвидится, закат сегодня был красный – завтра ветрено, но ясно. Благодать, одним словом!

Часа через четыре Герта встала и сменила меня. Я шепнула: 'Все спокойно', – на что она махнула рукой, и смачно зевнув, потянулась до хруста.

– Давай, – так же шепотом произнесла она. – Начнет светать – разбужу.

Я, стараясь не шуметь, направилась к стоянке. Когда подошла, Юза приоткрыла один глаз, проверить: свои ли. Мы чутко спали. Агнесс сладко посапывала, высунув лишь кончик носа из-под одеяла. Я легла на нагретое старшей сестрой место, и, замотавшись в одеяло, словно гусеница в кокон, мгновенно провалилась в сон.

Рассвет выдался зябким с обильной росой, так что долго рассиживаться не стали. Наскоро перекусив простым хлебом, попрыгали в седла и уже третий час ходко продвигались по проселочным дорогам в северо-восточном направлении. Думаю, что если в пути ничего не случится, то мы успеем добраться до Малых Багрянцев засветло. Правда, уже к обеду дорог ведущих в нужном направлении не нашлось, поэтому мы с осторожностью направили коней по травяному раздолью.

Лендеры, что жили здесь, возили товары по Битунской дороге, но она проходила далековато от Багрянцев, в половине дня пути. Правда от тракта к ним тоже была накатана неплохая колея, но нам не было смысла забирать углом, раз представлялась возможность срезать в пути. Тем более время сейчас не зимнее – о наст ноги лошадям не попортим. Лишь бы кроличьи норы не попались.

До деревни мы добрались раньше, чем рассчитывали. Солнцу еще предстояло часа три висеть на небосклоне, когда показались первые делянки с репой и зимней капустой. Несмотря на горячую для крестьян пору, на полях никого не было. Странно.

Все прояснилось, когда мы въехали на центральную улицу. Вся деревня гуляла, поскольку кто-то из местных богачей справлял свадьбу. Столы, выставленные вдоль улицы, ломились от блюд, самогонка и пиво лились рекой. Перед трактиром на свободном месте вовсю наяривал оркестрик, музыканты которого нещадно фальшивили, однако окружающим было на это наплевать. Молодежь дружно и весело танцевала джигу. Парни и девушки выстроились в две линии, на четыре счета танцующие сходились и расходились, то приливая друг к другу волной, то вновь отступая. Танец был в самом разгаре, парочки с залихватским: 'Хей!' – подпрыгивали на месте, а потом сходились, хлопая руками над головой, и менялись местами.