Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

Клирик не замедлил явиться, едва Констанс выпил половину чашечки. Это была серая ничем непримечательная и невзрачная личность, в темно синей сутане положенной служителям ордена охраны Святого Престола. Невысокого роста мужчина с обыкновенным незапоминающимся лицом, подходящим для шпиона, поклонился епископу и опустился на предложенный стул.

– Рад нашей встречи, Гийом, надеюсь, ты получил повышение, и тебя назначили старшим ризничным, – первым начал разговор его преосвященство.

Он всегда выражал радость встречи с мелкими служителями и интересовался делами, создавая ощущение их собственной значимости, хоть на самом деле это было не так. Однако такой простой ход приносил немалую пользу: люди охотнее выбалтывали чужие тайны, причем за гораздо меньшие суммы. И не стремились найти нового покровителя, словно не замечая прицепленного к ним поводка.

– Я безмерно счастлив, ваше преосвященство, что моя скромная персона интересует вас на протяжении столь длительного времени, – голос был столь же сер и бесцветен, под стать внешности.

– Полно, полно Гийом, не будем… – махнул рукой епископ и достал из-за широкого пояса небольшой тихо звякнувший мешочек. Он аккуратно положил кошелек на край столика, на котором стоял поднос с недопитой чашкой и маленькими сахарными печеньицами. – Думается мне, что и эти скромные средства пойдут на благие дела.

– Благодарствую, – клирик склонил голову, но не прикоснулся к деньгам. – Мои знания не столь велики как в прошлый раз, но надеюсь, и они принесут вам хоть какую-то пользу. – Констанс молчал, ожидая, когда ризничий продолжит. – Две недели тому назад, на день покровителя Святого Георга Его Святейшество Папа Геласий IX лично присутствовали в соборе ордена, без dominus vocis. (dominus vocis (обладатель голоса) – титул доверенного лица Папы, заменяющего его при случае, его 'правая рука', решения которого равносильны решениям главы Единой Церкви; второй человек в церковной политике)

Констанс припомнил, что в последнее время все отчетливее слышались разговоры о размолвке между кардиналом Джованне – обладателем голоса и Папой, на почве решения о присоединении свободного княжества Приолонь к Лукерму.

При Папе Геласии VII за особые заслуги владение побережным районом Приолонь было передано князьям Бурфелидам. Свободолюбивые князья в отсутствие войны, а с Нурбаном мир длился уже на протяжении ста пятидесяти лет, откололись от Лукерма – государства одного из первых вошедшего в союз. Мощные крепости княжества являлись неприступным клином, о который разбивалась не одна военная компания империи. Его преосвященство кардинал Джованне противился возвращению княжества в прежние границы, видимо надеясь на предоставление личного протектората для этого района. Что ж, контроль над проливом Мирмиот – это весьма соблазнительный кусок.

Теперь в свете предполагаемых военных действий многое выглядело по-другому. Вопрос по объединению территорий, который прежде обсуждался ни шатко, ни валко, будет решен в два счета и далеко не в пользу амбициозного кардинала.

– Кардинал Джованне отбыл в Винет, как было озвучено, по приказу его святейшества, но поговаривают, папа очень гневались, узнав о его самовольном отъезде, – продолжал рассказывать Гийом. – Наш командор за последние четыре недели уже девять раз был приглашен в Паласт Святого Престола, а Его Святейшество Геласий трижды почтил своим присутствием праздничные службы в соборе. Это было на день святых апостолов Фалька и Мартина, день основания ордена и последний раз в день покровителя Святого Георга. И дважды на дни ордена он был без dominus vocis.

Клирик замолчал, ожидая замечаний или расспросов от епископа, но тот задумался о своем.

– Хорошо Гийом, если подобной важности сведения появятся у тебя еще, извещай меня о них немедленно, – после непродолжительного размышления выдал его преосвященство. – Скажи мне, тепло ли Его Святейшество приветствовал бейлифа Цемпа на последней службе? (Бейлиф – титул главы ордена Святого Георга)

– Довольно тепло, ваше преосвященство, – подтвердил ризничий. – Папа Геласий возложил руку на голову его высокопреосвященства, при целовании перстня. А командор Цемп приложился не только губами, но и лбом.

– Замечательно, – кивнул своим мыслям епископ. – Гийом все твои труды, что ты совершаешь, служат только благим делам и на пользу Церкви. Думается мне, что в дальнейшем, ты достигнешь значительных высот.

– Благодарю за столь лестную оценку, – с этими словами клирик встал, поклонился Констансу, и, взяв со столика кошелек, тихо вышел.

Старший ризничий ушел, а епископ продолжал сидеть в кабинете торговца. Прошло четверть часа, прежде чем хозяин заглянул в комнату. Он старался никогда не видеть, с кем встречается его преосвященство Констанс. Как говорится: меньше знаешь – крепче сон, да и у братьев Ответственных в чрезвычайном случае вопросов лишних не будет.

– Ваше преосвященство? – осторожно подал голос тот

– Заходи, – разрешил епископ, поднимаясь с кресла. – Ты еще обещал показать мне старинную книгу с гравюрами двухсотого года от образования.

– Сею секунду, ваше преосвященство, сею секунду!

Книготорговец подошел к одному из шкафов, открыл дверцу и достал старинный фолиант, переплетенный в деревянные пластины, соединенные между собой широкими серебряными скобами. С видимым усилием положил его на рабочий стол и отступил на два шага.

– Вот! – с пиететом провозгласил он. Но затем вновь метнулся к столу, достал из висящего на поясе кошеля ключ, открыл замок скрепляющий книгу и опять отошел. – Прошу!

Епископ провел пальцем по переплету, а затем поднес его к носу и вдохнул.

– Вальмитовое? – торговец кивнул. – Хм-м.

Вальмитовое дерево обладало множеством достоинств, среди которых были стойкий в течение многих веков аромат и сохранность проложенного между его дощечками любого материала, будь то бумага, пергамент, ткань или даже редчайший в этих местах папирус. В футлярах из вальмита хранили дневники Святого Симеона, мощи апостолов, и оригиналы святых писаний дошедших со дней возникновения Единой Церкви. Это было очень редкое и ценное дерево, чтобы растрачивать его по пустякам. Констанс поднял драгоценную обложку, под ней на пергаментном листе было выведено Оmnis aetas sanctus Benedict (Вся жизнь святого Бенедикта). Пролистал пару страниц, пока не натолкнулся на первую гравюру, слегка выцветшую, отчего чернила, которыми ее выполнили, приобрели коричневатый оттенок. Он внимательно принялся рассматривать рисунок. Спустя пять или семь минут пролистнул еще с десяток листов и дошел до второй гравюры, так же внимательно изучил, а затем обратился к хозяину.