Ковалевская Елена - Письмо с которого все началось

На горизонте показались крепостные стены аубергов, опоясывающие Sanctus Urbs каменным кольцом. Все, казалось можно бы вздохнуть свободно, но я продолжала волноваться. Предчувствие гнало меня вперед, требовало: 'Давай! Еще быстрее!'. Меня сдерживало лишь осознание того, что девочки устроят очередной скандал, если я вновь пущу Пятого в галоп.

Был полдень, и солнце стояло в зените, когда мы по восточной дороге подъехали к огромным воротам, ведущим внутрь города. Мы пристроились было в след паломникам, стекающимся полноводной рекой на праздник, но наперерез нам, проходя через столпотворение, как нож сквозь масло, двинулся один из стражей, охраняющих въезд. Он выставил перед собой алебарду, преграждая нам путь, и зычным голосом, перекрывая шум толпы, произнес:

– Стоять!

Мы покорно остановились. Я никогда не была в Святом городе, поэтому не знала какие здесь порядки и правила для въезда.

– Куда на лошадях?! Разворачивай! – продолжал тем временем стражник.

Я спешилась, и, расталкивая людей, которые волнами огибали нашу кавалькаду, подошла к нему. Ой-ё! Ничего себе! Какие гиганты здесь служат! Мужчина был выше меня на полторы головы, невероятно широк в плечах, что даже старшая сестра Гертруда показалась бы рядом с ним хрупкой веточкой.

– У нас спешное сообщение в орден Святого Августина, – я попыталась объяснить ему цель визита.

– Без разницы, – непреклонно ответил он. – На лошадях вовнутрь нельзя. Первый раз что ли? – я кивнула, взгляд стражника немного смягчился. – Нужно чтобы одна из вас пешая прошла в город, доложилась, а там вас по потерне поднимут.

– Я понятия не имею куда идти, – вырвалось у меня в отчаянии. В первый раз в жизни я была ошарашена и испугана таким скоплением народа и размерами города.

Стражник на мгновение закатил глаза, как бы говоря: 'Свалилась на мою голову!', – и лишь после принялся объяснять:

– Проходишь ворота, и пятая крепость по правую руку.

– А снаружи как отличить? – вновь спросила я. Крепостные стены аубергов сложенные из белого известняка были похожи одна на другую, поэтому с внешней стороны я не смогла бы определить, какая именно нам нужна.

Стражник на мгновение задумался, прикидывая что-то в уме, а затем предложил:

– Проезжайте под стенами до следующих ворот, а там вторая крепость по левую руку, – похоже, он начал терять терпение, поскольку ответ его больше походил на отрывистый рык, чем на нормальную речь.

– Спасибо, – поспешно поблагодарила я, и снова взобралась в седло.

Мы, расталкивая паломников лошадями, повернули и выбрались на дорогу, проложенную вдоль крепостных стен. Я подняла взгляд в надежде увидеть их зубцы, но мне пришлось полностью откинуть голову на плечи, прежде чем удалось разглядеть край парапета. До сего момента я не представляла, что Sanctus Urbs настолько огромен и величественен, и действует столь подавляюще, несмотря на светлый камень стен, и лазурь моря на горизонте.

Оставив сестер дожидаться меня в стороне от дороги, я пешком отправилась в город через северные ворота. Как ни странно, но подорожную бирку при входе никто проверять не стал, стражники, такие же гиганты, окинули меня быстрым взглядом, и вновь переключили внимание на толпу, бурным потоком вливающуюся в распахнутые створки.

Как ни к стати угораздило нас попасть сюда именно в предпраздничное время, да еще перед днем святого покровителя ордена! Теперь этому злосчастному письму не будет уделено должного внимания. Хотя, стоп! Чего это я печалюсь! Вовсе это и не плохо. Наоборот, очень даже здорово! В такой сутолоке и мне за промедление влетит поменьше, и на Агнесс никто лишнего внимания не обратит. Самое главное чтоб девочка на людях не мелькала, а то вдруг еще какие знакомцы объявятся. А под шумок мы и снарядимся для путешествия на север по-полной, и доспехи поправим, а то у Юзы из-за занятий не шлем, а сплошная вмятина. Жаль только коней не переподкуем на зиму, погода еще не подходящая, да и дорога на сотню миль сплошь каменная. Ну не беда.

Я, миновав во всей толпой неширокий, но очень длинный тоннель между каменными стенами, похожий на цвингер госпиталя в Зморыне, только перекрытый арочными сводами, под которыми в случае нападения наверно разместят не одну сотню стрелков; обогнула фланкирующую башню, смотрящую во внутрь города, и направилась в указанном направлении.

Первыми на моем пути оказались ворота ауберга ордена Ответственных. Перед ними мрачными фигурами стояли четыре стражника, положив руки на простые мечи, висящие на поясах. Им, облаченным в черные сюркоты поверх обычных хаубергов, не нужно было иметь какое-нибудь древковое оружие. Достаточно символа ордена вышитого на левой стороне груди, чтобы люди, спешащие по своим делам, огибали их по широкой дуге. Я тоже постаралась проскочить мимо как можно скорее: опасности они для меня не представляли, но их слава пугала меня.

Следующими были ворота ордена Святого Августина, именно те, что мне и требовались. Перед ними, застыв в неподвижности, стояла боевая пятерка в бригантинах, покрытых зеленым сукном, и в зеленых же поддоспешниках под ними. На наплечниках и наручах был выгравирован знак их ордена – крест с концами в виде ласточкиного хвоста, а на пехотных щитах, покрашенных в цвет ордена, по центру во всю его длину – белым и черным изображен меч. На головах у стражников красовались одинаковые салады, из-за чего разглядеть их лица не представлялось возможным. Оружием им, несмотря на символ ордена на щитах, служили алебарды, пятой упертые в мостовую у ноги, а навершием отклоненные в сторону. (Салад – по форме шлем приближается к шару. Боковые части довольно длинные прикрывают скулы, на затылке вытянут далеко назад, образуя развитый назатыльник. Лицо закрыто подъемным забралом со смотровой щелью, нижний край которой выступает настолько, что делает невозможным проникновение к глазам ударного оружия, или взамен всего имеет подбородник, прикрепленный к груди крючками и закрывающий до глаз нижнюю половину лица.)

Я подошла к одному из братьев и обратилась:

– Боевой Женский Орден Святой Великомученицы Софии Костелийской. Срочный пакет его преосвященству епископу Бернару, – почти теми же словами повторяла я, то, что говорила почти пять недель назад перед барбаканом монастыря возле Горличей.

Стражник повернул голову, внимательно глядя на меня сквозь смотровую щель забрала, затем из шлема глухо раздалось:

– Предъяви пластину.

Я торопливо вытащила из-под кольчуги конец подшлемника, запустила руку за ворот, вытягивая на кожаном шнурке наш проездной документ, и не снимая с шеи, протянула брату. Тот довольно долго ее рассматривал; уж не знаю, что ему из шлема было видно, однако спросил: