Валентин Сорокин - Макаки

Работали два семинара — поэзии и прозы. Вели занятия авторитетные мастера: А. Адаров и В. Кочетков, Б. Бедюров и В. Чалмаев, А. Даржай и В. Чукреев, П. Самык и К. Телесов, Н. Куулар и В. Куницын, Н. Ахпашева и Б. Укачин, В. Чичиков и С. Карачаков. Ну, подтверди, уважаемый читатель, разве литература и живопись, музыка и танец народов не для общения, не для согласия, не для взаимных понимании и забот?

Нам, народам России, стремятся ныне замуровать рот косноязычной поклёпью и безнаказанной жестокой мазнёю на нас, на наши горюнные обелиски и могилы, на наши нищие деревни и обманутые города, даже детей наших программируют повернуть затылком к нам, а удивленными синими глазами — на кооператора, похожего широченными модными штанами на широченные штаны симпатичного и волевого Клинтона. И бродит данный кооператор на Комсомольском проспекте 13, у Союза писателей России, мучительно примериваясь про себя: “Хы, в какой карман его уложить, в правый или в левый?”..

Дикторское экранное, косноязычие, растление духа в кровати i и на сцене, подсыпание пропагандистской отравы против русского народа, подлость и шантаж сплелись и спаялись на кровавом огне усобиц — сплелись и спаялись с долларом, с долларом, с долларом, с проклятой иудовой печатью над несчастным человечеством — с долларом, с долларом, с ним и с ним!

От разбега в бензинном мыле

Мчат, секундой считая доллар,

Места, нет здесь мечтам и химерам,

Отшумела, тех лет пора.

Всё курьеры, курьеры, карьеры,

Маклера, маклера, маклера.

Писательский дом — наш писательский дом, поднятый Михалковым и вместе с нами отвоёванный у переворотчиков сталинградцем — Бондаревым, Не питаться слухами вокруг дома, а бывать в нём — обязанность писателя. Да и сопредседателям СП России можно неделю-две пообвыкнуться в году-то среди аппарата: штат в доме крошечный, а польза, поди, окажется крупною. Сопредседатели — родные российские люди, никто из них ни разу не отдалился в тяжкие дни, от СП России, который мы отстояли во главе с Юрием Бондаревым от ворья.

Зимние звезды сверкают над лесом,

Вдруг всполошённом невидимым бесом.

Окрик нежданный березы встревожил,

Снегом орешник нагой припорошил.

Тронул раскудренным вихрем рябину,

Ухнул и вырвался враз на равнину.

Смерчем крутнулся за жёлтой дорогой,

Ткнувшийся в холм у избушки убогой.

Сторож нетрезвый в дверях замаячил:

“Бес, ты не с этой деревни-то начал,

Здесь я один да могилки с крестами,

Хочешь со мной поменяться местами?

Мёртвых не брошу, их люди забыли

И наглотались чернобыльской пыли!..”

Бес не ответил, с тех пор и поныне

Тихо и страшно в родимой пустыне.

Возрождение писательской судьбы — наше общее движение. Кого издают, кого не издают — пустяки, если ты воображением нарисовал картину разрушения... Требование восстановить издательства в каждой области, крае, республике — обоснованные болью о державном единстве, обоснованные нашим правом, нашим творческим подвигом в народе!

Народам России без русского народа — пути нет, и русскому народу без народов России — тупик. Пусть подожмут черти хвосты на экранах, прекратят картавить и косоротиться. Нет злобы в нас. А докалят — ухватим за хвост, но подобными ли чёрными приёмами чертей пугать? Ушлые черти в Думу пролезли, да широкие штаны себе понашили — хвосты попрятали: смотри, русский Иван, на ушлых чертей и звени длинными ушами!..

На Алтае — свет золотой, свет! Ездим, узнаём как живут-творят собратья наши?

А всюду ли приятны хлопотливые поездки? Но мы — в дороге, не за рубли и доллары, а давайте попробуем — вдруг и улучшим долю писательскую? Есть, Орёл, например, Оренбург, Челябинск, например, есть Рязань, находят же руководители названных областей время разобраться в доле, в судьбе писателя, находят и властно помогают. Писатель — глаза и слово народа, образ его времени.

* * *

Недаром негодяи века мстят гениям. Собираюсь улетать на Алтай, а мне по телефону Станислав Куняев говорит: “Могилу Есенина осквернили, сионистские звёзды на груди поэта наштамповали!”.. Приехал действительно сионистские крупные шестиугольники — на асфальте, на мраморном обрамлении могилы Есенина, на памятнике и — на груди поэта. Да ещё под ними — “Бейтар” — “Сион”, “Бейтар” — “Сион”, и надписи -”Алкоголик”, “Кто не сын Израиля — тот не поэт”, 'Той”, и так — на соседних памятниках русским художникам и русским поэтам...

Бейтаровцы расстреливали нас из снайперских винтовок у Дома Советов 3 и 4 октября 1993 года, а в годовщину расстрела надругались над могилой самого русского, самого любимого у российских народов поэта. Нет народа плохого. И еврейский народ — как русский народ, имеет своих героев и своих мерзавцев. Но не мерзавцы, не христопродавцы правят нашим чувством и совестью, а правит нами светоносная душа поэта.

Много можно сделать доброго ещё: нам радуются, встречая, крепкоскулые сильные буряты и хакасы, тувинцы и алтайцы, патриоты, деды и отцы которых лежат под братскими обелисками по всей кровавой трассе на Берлин. Служение России словом — есть служение ей собственной судьбою. А седая судьба русского писателя не лакейничает и горба не наращивает от страха, если даже унижает и гнетёт её румяномордый торгаш-приватизатор. Седая судьба русского писателя неодолима: не столкнуть её и не объехать.

И не седая Катунь, бабушка наша, работящая Катунь, мама наша, изумрудная Катунь, невеста наша, летит, катится, переливается и звенит нам о достоинстве и красоте, серьёзности жизни, взявшей нас в поводыри свои и в защитники!..

Нет, не умрёт горный свет Алтая, высокий свет слова! Вот ушел из жизни Главный редактор “Литературной России”, известный писатель Эрнст Сафонов, помогавший российским писателям организоваться и выдержать напор непогоды, ушёл, а свет его сердца горит, сияет, зовёт.

В закатный щит стучит то дождь, то град,

Не разгадать осеннего простора.

Прощай, мой друг, прощай рязанский брат —

Мне, русскому, отрада, и опора.

Ещё в долинах пламенеет бой,

А дьяволы шумят на перевале.

Мы потеряли молодость с тобой,

Но Родину пока не потеряли.

Когда Россия победит беду

И мать утрёт страдальческие слёзы,

Мы встретимся: я сам к тебе приду

Туда, где тихо светятся берёзы,

Где лунный сколок, ветром изогнут,

Дрожит свечой в языческом болоте...

И наши души молча отдохнут,

Как голубые облака в полёте.

Заледенели русские пути,

В любой избе — сторожкая тревога.

Такого друга больше не найти,

Такого Бог даёт, а не дорога,

Тоска трудна, раздумия горьки.

И нищий быт Отечества привычен.

Что бесам в месть — нам, русским, не с руки,

Но всё ж успех чертей преувеличен.