Александр Архиповец - Танцующая в пламени.

Крид. А вот задержать ее саму не посмел. Еще бы - Властия родственница самого императора. Правда и там она долго не прожила.

Через год-полтора скончалась в страшных муках. Скорее всего - подсыпали яду. Последний раз отца он видел накануне штурма Лота. Его тяжело было узнать. Мешки под ввалившимися, лихорадочно блестевшими глазами, серые губы, дрожащие руки".

- Филипп, ты знаешь мою волю. Вот графский перстень. Он открывает дверь в подземелье и тайники. Ты хорошо запомнил, что я тебе рассказывал?

- Да, отец. Но Барель…

- Пойми, сынок, у нас нет другого выбора… Он клялся, да и видение было… Ты и Власт с его помощью должны вернуть нашему роду

Лотширию. А помогут боги - и всю Торинию. Сделать то, что я так и не смог.

- Отец, давай уйдем через подземелье вместе. Зачем нам Барель?

Мы…

- Нет, Филипп. Нельзя…

- Но почему, папа? Почему?!!

Гюстав какое-то время хмуря брови, молчал. Видать искал подходящее объяснение, но потом сказал правду.

- Потому, что я уже мертвец и потяну за собой в могилу.

Поступишь, как велю.

Дверь открылась в комнату, мягко ступая, вошла Лавра.

- Иди, Филипп… Да будут боги милостивы к вам…

- Отец!

- Я сказал, иди!

Гюстав уже о нем позабыл, не всилах оторвать глаз от ведьмы…

Филипп услышал булькающие звуки и вновь открыл глаза. Стражник, припав к узкому горлышку глиняной фляги, жадно пил. По грязной бороде стекали капли воды.

"Сволочи! Забрали отцовский кинжал и перстень! Неужели вот так глупо и бездарно завершится моя жизнь?" - думал Филипп.

- Пить! - он не узнал свой голос. Пересохшие губы не желали слушаться, а глаза неотрывно следили за падавшими на пол драгоценными бусинками.

Стражник нахально ухмыльнулся, показав при этом наполовину беззубый рот.

- А как же это, Ваша светлость? Неужто не побрезгуете? Не обессудьте, на месте вдоволь напоят… и накормят… гы… гы…

- Дай воды!

- Ну-ну, извольте, господин.

Рука с грязными, длинными ногтями протянула флягу. Пленник, преодолевая отвращение, потянулся навстречу.

- Гы-гы, обождите малек… я, пожалуй, еще пару глоточков…

Желанный сосуд исчез из пределов досягаемости. И вновь раздался булькающий звук.

Филипп с огромным трудом сдержался, чтобы не вцепиться стражу в горло. Вперил взгляд в пятно родинки под кадыком. С наслаждением представил, как вонзает туда кинжал, а, можно,.. можно и зубами…

Это немного успокоило. Откинувшись на лавке, вновь закрыл глаза.

"…Амина, задавленная Барелем в заклинившейся двери с выкатившимися из орбит глазами, пуская слюни и жутко хрипя, обрушилась на него всем телом, придавила к каменным плитам.

Стекленеюще-тоскливый взгляд умирающей няньки. Ступени, ведущие к подземной реке.

И слова одного из убийц, пришедших в то страшное утро за их с

Властом головами и, нашедших взамен свою смерть. Сколько лет прошло, а до сих пор звенят в ушах:

- Ты графский холуй, Барель. Глупец! Золота нам хватило бы на всех. Думаешь, что, спасая гаденышей, заслужишь награду? Веревка на шею станет тебе благодарностью от господ! Помяни мое слово.

Запомнил ли их Леон? А вот Филипп забыть не смог.

Что же касается богатства и власти, то бывший холуй отца получил их с лихвой. Теперь он тоже граф. Убив кузена герцогини, Викрена, завладел его титулом и землями. А женившись на Дальмире де Мо, стал крупнейшим землевладельцем Дактониии.

Кто мог подумать тогда, когда они плыли по подземной реке, что все так сложится? Да не найди я, восьмилетний мальчишка, выхода из западни - все бы там и сдохли…

А золотистое сияние Эльфийского Рубикона столь щедро одарившее слугу и Власта, и так сильно унизившее его, Филиппа. Даже прикоснуться к мечу, верно служившему Леону и то не может. А ведь брата Ratriz признал. Ну почему такая несправедливость? Я, наследник маркграфства Лотширского должен выпрашивать принадлежащие мне деньги у бывшего слуги и у младшего брата.

Тот на удивление ловко устроился при дворе Альвена Дактонского.

Уже ходит в тысячниках да и поместье выкупил немалое.

Ну а я? Я по-прежнему нищий, как крыса в храме Создателя. Альвен же невзлюбил с первой встречи у горбуна Корнелиуса. А после той драки, из-за соплячки Оливии, и вовсе возненавидел.

Да, все-таки зря я тогда выхватил отцовский кинжал, - пытаясь пошевелить пересохшим языком во рту, размышлял Филипп. - И чего он только взбеленился? Подумаешь! Поднял девчонке юбку. Тоже мне, недотрога! Уже, небось, по углам целовалась с Альвеном.

Рассвирепевший Барель отправил его на долгие четыре года во Фрак, под опеку Николя де Гиньна. Граф же, особо не церемонясь, перепоручил святым отцам.

Как я ненавижу их серые рясы! - Филипп опять открыл глаза. - Была бы моя воля, запер бы всех, вместе с этим стражником в огромном храме Создателя в Даке и поджег! Туда же Альвена и Бареля, и Оливию.

Нет, ее, пожалуй, на хлеб и на воду. Чтобы спеси поубавилось. Ну а потом, потом,.. сначала сам…"

От предвкушаемого удовольствия он даже криво улыбнулся…

- Я б на Вашем месте не больно-то радовался, - хохотнул стражник. - Фергюст хоть и стар, но смутьянам спуску не дает. А ежели припомнит делишки вашего покойного батюшки то и вовсе…

- Послушай! Вместо того чтобы скалить зубы, мог бы заработать денег на всю оставшуюся жизнь. Я знаю, где много золота.

- То-то Вы, господин, такой потрепанный! Не граф, а прямо-таки, беглый каторжник. Знаю, где много золота… Хо-хо… Поищи дураков в другом месте. Кто тебе поверил, - все болтаются на сучьях, что твои груши. Хо-хо…

Филипп, прислонившись спиной к дребезжащей стенке кареты, притворился что дремлет.

"Я знаю, знаю, где золото! Но как вырваться на волю? Как добраться до отцовского тайника?"

На те империалы, что в последний раз дал Барель, он съездил в

Крид к императору. Деньги пошли на взятки придворным, исчезли в бездонных сундуках мерзавки Таис де Трай. Однако к полуслепому

Ригвину так и не пустили. Покрутившись среди окружения, он понял, что здесь не помогут. Тогда собрал небольшой отряд и на свой страх, и риск пробрался в Лотширию. Сначала все складывалось вроде бы неплохо. Узнав, что законный наследник вернулся, к нему потянулись добровольцы. Скоро их собралось до тысячи. Но в первом же серьезном бою наместник Фергюста в Лотшириии барон Огюст де Фовер наголову их разбил. Кроме Филиппа всех пленных велел повесить.

- И тебе, щенок, я своими руками, с превеликим удовольствием перерезал бы глотку, - злобно, сверля пленника глазами, прошипел он. - Не забыл "доброту" твоего батюшки. Да к несчастью, велено живым переправить в Тор. Но надеюсь, что и там примут не "хуже".

Думаю, боле не свидимся…

Так он угодил в эту распроклятую карету.

"О боги! Или пусть даже демоны! Как хочется пить! За глоток воды я, не колеблясь, отдал бы половину отцовских богатств".